Сиротка. Дыхание ветра - Мари-Бернадетт Дюпюи

Будь со мною, молю,

В этом синем и пенном просторе,

В дальнем родном краю.

О, голубка моя,

Как тебя я люблю,

Как ловлю я за рокотом моря

Дальнюю песнь твою.

Удивительно чистый голос молодой женщины поднимался все выше. Каждое слово сопровождалось душераздирающей нотой, передающей отчаяние, выраженное в словах песни. Но, как ни странно, образ Тошана не возникал перед ее мысленным взором, хотя слезы застилали глаза. Она думала обо всех несчастьях, которые происходят на земле, и замолчала после второго куплета.

Мирей не могла сдержаться и зааплодировала, к ней присоединился Жослин. Дети тоже захлопали в ладоши.

— Спасибо, — просто сказал Овид.

Но его зеленые глаза говорили больше, Эрмин это поняла.

Она вернулась на свое место в смятении, заметив, что Мадлен села возле Пьера и то и дело посматривает на него.

— Ну что ж, пора в дорогу, — сказал тот. — Мадам Лора, месье Жослин, до скорого!

Овид Лафлер так сильно пожал руку Эрмин, что ее бросило в краску. Как только молодые люди вышли, она отвела Мадлен в сторону, к окну. Кормилица казалась помрачневшей, а это подтверждало опасения Эрмин.

— Мадлен, у тебя есть от меня секреты? — спросила она шепотом.

— Вовсе нет! Почему ты так говоришь?

— Ты только что выглядела не такой, как обычно. Я, конечно, могу ошибаться, но, по-моему, ты неравнодушна к Пьеру.

— Какая чушь! — живо возразила Мадлен и быстро ушла.

Реакция женщины подсказала Эрмин, что ее наблюдения не лишены оснований. Она поднялась наверх вслед за подругой и заставила ее зайти в свою спальню.

— Мадлен, ты мой друг. И не должна стесняться, если тебе понравился мужчина. Кроме того, я чувствую себя ответственной за твою жизнь. Из-за меня ты отказалась от религиозного поприща. В моем доме тебе поневоле приходится вести обычную мирскую жизнь. И если ты захочешь выйти замуж, это не преступление. Но только не Пьер, у него жена и уже четверо детей!

Молодая индианка сидела, сложив руки на груди, но при этом согнулась, словно под бременем какого-то невидимого груза. На нее жалко было смотреть.

— Я верую только в нашего Господа Иисуса Христа! — убежденно произнесла она. — Ни один мужчина не сможет меня соблазнить. И я прекрасно знаю, что у Пьера жена и дети.

По ее щекам текли крупные слезы. Растроганная Эрмин притянула ее к себе.

— Ты немного влюблена в него, не стыдись признаться в этом! — сказала она ей на ухо. — Бедная моя подружка, мы часто влюбляемся вопреки своей воле.

— Отвези меня в церковь! Мне нужно исповедаться. Земная любовь — это только иллюзия! А Пьер смотрит только на тебя, слушает каждое твое слово. И Овид Лафлер тоже. А ведь и он женат. О, Эрмин, прости, что я это говорю. Теперь ты будешь меня презирать. Прости!

Она высвободилась из объятий подруги, чтобы как следует выплакаться.

— Пьер? — удивилась та. — Ты заблуждаешься, Мадлен. Он друг Тошана. И Овида, кстати. Если бы я тебе поверила, то меня распирало бы от гордости.

Несмотря на это заявление, она должна была признать, что иногда Пьер действительно ведет себя двусмысленно. Он был первым мальчиком, с которым она поцеловалась лет десять назад. Она также не могла отрицать того, что Овид достаточно выразительно смотрит на нее, не говоря уже о его дерзком пожатии ее руки.

— Мы больше не увидим их зимой, — сказала она громко, словно желая уверить саму себя. — Прошу тебя, Мадлен, не терзайся. Ты пойдешь на исповедь, а я буду держать Пьера на расстоянии, даже если он приедет в Валь-Жальбер. Это женатый человек, и ты должна образумиться. Одно я знаю точно: ко мне он испытывает только дружеские чувства. Ничего больше. Не грусти, ты не отступила от своей веры!

— Еще как! — запричитала кормилица. — Мне так стыдно! Я вошла во вкус этой роскошной жизни, которую ты мне обеспечила: прекрасные гостиницы, вкусная еда, выезды в город. Если бы я не была так привязана к тебе и твоим детям, я скоро ушла бы в монастырь.

— И это было бы нечестно с твоей стороны, потому что ты просто старалась бы убежать от своих проблем. Мадлен, дорогая, ты мне как сестра, без тебя я бы совсем пропала. Я рассталась с Тошаном, даже не знаю, как надолго. Пожалуйста, не покидай меня и ты! Если хочешь, мы завтра поедем вместе в Роберваль и ты сможешь исповедаться в церкви Нотр-Дам, недалеко от улицы Сент-Анжель.

Молодая индианка грустно покачала головой:

— Нет, ты не можешь взять меня с собой. Люди, которые разыскивают Талу, возможно, знают меня. Если они увидят нас вдвоем, и нам, и Тале с Кионой будет грозить опасность.

Эрмин пожала плечами. Ей надоело дрожать и бояться. Внезапно развеселившись, она обняла Мадлен за плечи.

— Рискнем! — предложила она. — Я достаточно переодевалась на сцене и смогу изменить твою внешность. Чуть-чуть воображения, и ты себя не узнаешь! Ну-ка, вытри слезы…

Возбуждение и энтузиазм Эрмин передались Мадлен. Словно два подростка, они начали со смехом обсуждать свою дерзкую затею. Вечером Жослин пытался отговорить их от этого плана:

— Завтра я отвезу тебя в Роберваль на машине, дочка. Начальник полиции уже торопит меня. Он ждет наших показаний. Пробудем там, сколько потребуется. Дорога наверняка будет труднопроходимой после этих снегопадов, но мы все равно поедем. А я воспользуюсь случаем и навещу свою крестницу. Как ты думаешь, Кионе понравится книжка с картинками?

Он явно провоцировал Лору, которая состроила недовольную мину. То, чего она больше всего боялась, должно было произойти. Но она знала, как наказать мужа.

— Мне очень жаль, но это невозможно, — возразила Эрмин. — Мы на рассвете поедем с Мадлен на собачьей упряжке. Ты не нужен начальнику полиции. И не волнуйтесь, у меня есть свой ангел-хранитель…

Это было сказано твердым и не допускающим возражений тоном. Жослин сдался, но, казалось, он искренне огорчен. Лора не удержалась от торжествующей улыбки. Ни тот, ни другая не задали вопроса об ангеле, который охранял их дочь.

Валь-Жальбер, дом Шарденов, в тот же вечер

Эрмин решила поехать в Роберваль вдвоем с Мадлен. Но они забыли о Мирей, у которой вошло в привычку прислушиваться к чужим разговорам во время своих перемещений из кухни в столовую. Раздраженная быстрой капитуляцией хозяев, она выросла перед ними, руки в боки.

— Знаю, что вмешиваюсь не в свое дело, — начала она, — но очень хотелось бы понять, почему, мадам, вы разрешаете вашей дочери пускаться в такую опасную поездку! Всего неделя прошла, как эти бандиты напали на нее на дороге, и уже все забыто! Я вот считаю, что это дико, даже несмотря на то, что уважаю вас.

— Но, в конце концов, Мирей, это вас совсем не касается! — вскричала Лора.