Сиротка. Дыхание ветра - Мари-Бернадетт Дюпюи

Роберваль, в тот же день, понедельник, 18 декабря 1939 г.

Когда Эрмин остановила сани возле дома на улице Сент-Анжель, где жила ее свекровь, по легкому колыханию занавески на окне она поняла, что ее приезд не остался незамеченным. Кроме того, Дюк лаял во всю мочь.

— Дюк, молчать! — прикрикнула она. — А я ведь не хотела привлекать к себе внимание!

— Незачем волноваться, — сказала Мадлен очень тихо. — Упряжка из шести собак — эка невидаль в этих краях!

Женщины обменялись заговорщическими взглядами. Их трудно было узнать. На обеих были куртки с большим капюшоном, накинутым на голову, на волосы натянута шерстяная шапочка. Пол-лица закрыто шарфом. Из-за фасона брюк обеих можно было принять за подростков.

— Сейчас отведу собак на задний двор, — сказала Эрмин. — Тала тебе откроет, входи скорее, я сейчас приду.

Мадлен не заставила себя просить. В ту минуту, когда она скрылась внутри дома, на улице, затянутой ледяной коркой, показался большой черный автомобиль. Это был автомобиль Шардена.

Лора и Жослин эскортировали упряжку до Роберваля. Успокоенные, что с Эрмин все в порядке — она утвердительно махнула им рукой — они теперь медленно ехали по направлению к улице Сен-Жорж, к вокзалу. Луи чинно восседал на заднем сиденье. Мальчик, который был очень весел в течение всей поездки, внезапно растерялся, увидев за занавеской силуэт девочки. Он хотел сказать об этом родителям, но они спорили, обсуждая расписание поездов на Шикутими. Луи молчал, охваченный ощущением счастья. Он спрашивал себя, не предстал ли пред ним ангел, потому что казалось, что эта девочка излучала сияние. У нее были золотистые волосы и кожа, и он не мог забыть ее улыбку. На минуту ему показалось, что эта замечательная девочка и есть та самая Киона, о которой рассказывали Мукки и близнецы.

— Я видел ангела, — прошептал он.

Ни Лора, ни Жослин не обратили внимания на его слова, Луи часто бормотал какие-то фразы или считалки.

А Эрмин тем временем приказала собакам остановиться. Собаки, знавшие эту команду, тут же улеглись на толстый, освещенный солнцем слой снега на заднем дворе.

— Отлично! — сказала она, улыбаясь от радости. — До чего вы славные звери!

Молодая женщина пошла в дом через дровяной сарай, дверь в который была приоткрыта. Тала ждала ее в полутьме среди поленниц, поднимавшихся до потолка.

— Эрмин! Как я хотела увидеть тебя! — вскричала индианка взволнованно. — Я хотела поговорить с тобой с глазу на глаз. Мне очень жаль, что я причинила тебе столько беспокойства, поверь мне. Мадлен сейчас с Кионой, у нас есть несколько минут.

— Тала, мне кажется, я догадываюсь, о чем ты хочешь со мной говорить. Отец рассказал мне правду. Я знаю, что ты испытала, когда была совсем юной и беззащитной, и теперь я гораздо лучше понимаю тебя. Ты иногда казалась мне жесткой, отстраненной, несправедливой по отношению к нам, белым, но это понятно. Ты, должно быть, столько перестрадала… Насилие — это ужасное испытание. Когда эти типы наступали на меня, мне стало очень страшно. Они называли меня красавицей, но меня пугало выражение их глаз. Я от всего сердца жалею тебя. И понимаю, что тебе хотелось мстить!

Индианка неотрывно смотрела в одну точку глазами, полными слез.

— Это не было желание, скорее необходимость, иначе я не смогла бы жить дальше. Я должна была подавить в себе стыд и ярость. Мне удалось многое забыть с годами, но страшный огонь вспыхивает вновь, желание мстить целиком завладело мной. Круг! Замкнутый круг[28]! Я отомщена, но сейчас другие жаждут мести. Девочка, мне стало намного легче оттого, что ты знаешь теперь мою тайну. Прошу тебя, ничего не говори Тошану! Он до сих пор не простил меня за твоего отца, я это чувствую. Мой сын стал совсем другим, не таким, каким был со мной раньше. Если он узнает о том, что перевернуло мою жизнь и до сих пор мешает мне, станет еще хуже.

— А если он, как и я, ошеломлен, полон сострадания? А если он простил тебе все ошибки? Он должен знать о том, что нам грозит. Но пока не знает. Я написала ему письмо, все рассказала, однако не отослала, потому что не хочу его волновать. Не хочу, чтобы он чувствовал себя виноватым из-за того, что уехал. Я обеспокоена другим. Как эти двое узнали меня? Как они обнаружили, что ты замешана в смерти искателя золота, этого подонка, который изнасиловал тебя? Видно, они хорошо осведомлены, раз подожгли твою хижину и подстерегли меня на дороге в Валь-Жальбер! Сегодня утром я пойду в полицию, дам их описание, по крайней мере, расскажу то, что я заметила.

Индианка грустно покачала головой. Она взяла невестку за руку.

— Не упоминай ни меня, ни Тошана. Шарлотта сказала, что эти двое ищут меня. Магикан застрелил того, кто обесчестил меня, но мой брат мертв и теперь я одна отвечаю за это убийство. Уверяю тебя, Эрмин, в глазах бледнолицых я всего лишь преступница, мне место в тюрьме. Не называй моего имени, не говори об истиной причине нападения на тебя. Заранее прости меня за то, что скажу, но я не верю в правосудие белых по отношению к индейцам, ведь существует столько предрассудков!

— Обещаю тебе сделать все от меня зависящее!

— А что может полиция? — встревожилась Тала. — Да им в жизни не поймать этих двоих! Они-то уж умеют прятаться в лесах! А если все-таки поймают, эти твари донесут на меня.

— Ты права, увы, — согласилась Эрмин. Это ей и в голову не приходило. — Теперь я вообще не знаю, что делать.

— Иди в дом, дорогая моя, в сарае холодно. Я сварю тебе кофе.

— Подожди, — тихо сказала молодая женщина. — Я тоже хочу задать тебе один вопрос, с глазу на глаз. Что делала Киона в среду днем, когда был снегопад? Около трех? Ты помнишь? И вчера — около четырех. Мне это очень важно!

— Киона спала! — ответила Тала удивленно. — Поскольку здесь, в городе, она не ходит гулять, то играет на медвежьей шкуре возле елки. Часто я захожу и вижу, что она заснула. Здесь очень тепло, Киона сказала мне, что чувствует себя как в гнездышке. А почему это важно?

— Она спала… — повторила Эрмин. — Тала, я должна сказать тебе о том, что происходит. Киона или что-то в ней… Словом, перемещается. Вчера я отчетливо видела ее в детской, когда пела. Она слушала, стоя позади детей. Мадлен тоже ее видела. А в среду Киона вмешалась и не дала Мукки совершить что-то ужасное. Он нашел револьвер моей мамы и мог ранить или даже убить девочек. Мукки спрятал оружие, чтобы прибежать и сказать мне, что пришла Киона и хочет поиграть с ними. Я никому это не рассказывала, только Мадлен. Иначе меня сочтут сумасшедшей!

— А! — только и сказала индианка.

— У тебя есть этому объяснение? — настаивала Эрмин, сбитая с толку этим коротким восклицанием.

— А разве возможно объяснить, почему светит солнце, почему вода в озере замерзает каждую зиму, почему поют птицы? — сказала Тала спокойно. — Ученые произносят речи, пишут книги, чтобы мы поняли, как устроен мир, но на самом деле они этого не знают. Вот, например, нам сейчас кажется, что дерево мертвое, но в мае оно покроется свежими листочками и цветами. Это тоже невозможно объяснить. Киона умеет перемещаться неведомым для нас образом. Когда это делает пожилой, умудренный опытом шаман, я допускаю такое чудо, но мой ребенок еще так мал, это мне не по душе…