Дрожь земли - Роман Глушков

– Ладно, раз остальных это устраивает, значит, и меня – тоже, – сдался я, а затем вернул нож в ножны и отпустил пленника, прекратив попирать его коленом. Но, отойдя в сторону, встал так, чтобы успеть перехватить рыцаря, если вместо заключения перемирия он бросится к своему армгану.

Не знаю, как Динаре, а нам с Жориком о вероломстве Ипата было известно не понаслышке. Впрочем, сегодня его слова, кажется, не планировали расходиться с делом. Отговоренный Арабеской от самоубийства, узловик, сохраняя пред нами остаток потрепанного достоинства, с подчеркнутой неспешностью поднялся с пола и окинул нас тяжелым взором. После чего, следуя достигнутой договоренности, угрюмо произнес:

– Не по своей воле, а лишь под давлением непреодолимых обстоятельств клянусь, что пока мы опять не обретем свободу и не увидим солнечный свет, я не направлю на вас своего оружия. А также не натравлю биомехов, если мне вдруг придется опять с ними связываться. Клянусь, что буду неотступно следовать за вами и по мере сил помогать вам в ваших поисках… Естественно, при условии, что вы не станете вынуждать меня совершать заведомо самоубийственные поступки. Взамен рассчитываю на вашу поддержку и огневое прикрытие, когда они мне потребуются. За нарушение данных мной здесь и сейчас клятв вы можете без предупреждения пристрелить меня на месте. Если у вас нет ко мне больше вопросов, значит, я закончил.

И для закрепления сказанного он коснулся правой рукой своего отличительного рыцарского знака – аксельбанта в форме Орденского герба, Кандального узла. А потом вопросительно уставился на меня, ожидая ответного слова.

– Я гербов не ношу, но все вы знаете, что для меня свято больше всего на свете, – проговорил я, когда на меня обратились взоры Динары и Жорика. – Некогда долго болтать, поэтому буду краток. Всё, только что сказанное Ипатом, в равной степени относится и ко мне. Клянусь ему в том же, в чем он поклялся нам. И если я нарушу эти свои обещания, чтоб мне вовек не выбраться из Пятизонья и не увидеть моей семьи… Я все сказал.

– Что ж, выходит, договорились, – резюмировал Ипат, выдержав для солидности паузу. И, указав на валяющийся армган, все еще с опаской поинтересовался: – Так я могу снова взять оружие?

– А кто теперь тебе в этом мешает? – пожал я плечами, сделав безразличное лицо, хотя наша с узловиком настороженность была обоюдоострой. Несмотря на принесенные клятвы, я все равно доверял ему не больше, чем он мне.

Поглядывая краем глаза на мою лежащую поверх револьверной рукояти ладонь, рыцарь подобрал армган и, не делая резких движений, приторочил тот обратно к предплечью. Минута истины, иначе не скажешь. Казалось, что воздух в тоннеле наэлектризован до такой степени, что достаточно одного неосторожного чиха, и мы с мнемотехником опять накинемся друг на друга. В какие только перипетии я не попадал в Пятизонье, но воевать плечом к плечу со своим злейшим врагом мне еще не доводилось. И, вероятно, больше не доведется. Но если нам все-таки повезет выйти из ангара, главное, не впасть в победную эйфорию и не поворачиваться к Ипату спиной. А уже там будет видно, кто из нас двоих раньше сочтет, что он освободился от клятв, и освободит от них другого.

Посмертно.

– Где твой Ползун? – осведомился я, наблюдая, как новый член нашей коалиции выкапывает из-под обломков Раптора ранец со своими пожитками. Бот-снайпер мог прибыть сюда на «броне» биомеха вместе с хозяином. Но, судя по тому, что Ползун не выступил на его защиту, рыцарь оставил его у Цитадели, предварительно перекачав нужные Ипату координаты Ангара в мозг Раптора.

– А где твой дракон? – ответил вопросом на вопрос Ипат. Он не видел нашего приземления и мог подумать, что «шестнадцатый» утонул в котловине, но как в таком случае уцелели мы? Нет, узловик явно не сомневался, что дракон тоже находится в тоннеле. И боялся Ипат его на порядок больше, чем я – Ползуна. Причем не только из-за легендарной драконьей мощи и свирепости.

Ипат беспокоился, как бы наш винтокрылый друг не поквитался с ним за прошлое унижение. Два месяца назад мнемотехник взял его под контроль и держал в подчинении больше суток. До тех пор, пока «шестнадцатый» при моем пособничестве не нашел в себе силы вырваться из ментальных оков сталкера-дрессировщика. Насколько злопамятны драконы, я понятия не имел, но у Ипата были все основания опасаться за свою жизнь. Тем более зная, что биомеху плевать на все его рыцарские клятвы, не важно, слышала их Марга или нет.

– Я первый спросил, – заметил я, настаивая на своем.

– Чтобы взять Раптора под полный контроль, мне пришлось распрощаться с Ползуном, – признался узловик. И, похоже, не солгал. – Однако если твой дракон вздумает на меня наброситься, я буду вынужден укротить его, согласишься ты с этим или нет!

– Не соглашусь, – ответил я, – но что-то подсказывает мне: черта с два у тебя получится командовать сегодня моим биомехом. Молись, чтобы при вашем повторном знакомстве он не оторвал тебе голову до того, как я за тебя вступлюсь. А если и успею вступиться, нет никакой гарантии, что это подействует. Сам понимаешь: то, что дракон решил со мной подружиться, отнюдь не означает, что он всецело мне подчиняется. Тем более что я совершенно не владею вашими мнемотехническими приемчиками. Поэтому давай-ка заранее попрощаемся, а то разлетишься сейчас на куски и даже удачи нам напоследок не пожелаешь.

– К черту удачу! Дай бог, тебя с собой на тот свет успею прихватить, и то радость, – огрызнулся Ипат, тревожно вглядываясь в темноту. Туда, где должен был находиться пострадавший при аварии и до сих пор не давший о себе знать «шестнадцатый».

– Вот и проявляй к таким типам милосердие! – заметил я, указав Арабеске на ее ворчливого, неблагонадежного приятеля. – Не спрашиваю, что ты в нем нашла, поскольку это не мое собачье дело. Но хочу, чтобы вы оба слышали: в том случае, если вдруг Ипат наложит лапу на мои алмазы, четыре из них я официально, при свидетелях, завещаю тебе. И пусть только твой неблагодарный приятель не расплатится с тобой за то, что ты спасла ему жизнь! Из мертвых воскресну, но восстановлю справедливость! Я слов на ветер не бросаю! И попрошу это обещание тоже включить в перечень моих сегодняшних клятв!..

Я нарочно не стал спрашивать, кто именно – Жорик или Ипат – взвалит на себя опеку над подвернувшей лодыжку нашей соратницей по коалиции. Мне было интересно, кого она выберет в качестве кавалера. Себя из их числа я исключал. После нашего зыбкого перемирия с узловиком у меня с утроенной силой разыгралась паранойя, и ни за кем иным, кроме Ипата, я приглядывать не собирался. И потому не обрадовался, когда Арабеска остановила свой выбор на Жорике. В качестве ее «костыля» мнемотехник смотрелся бы куда предпочтительнее. Отягощенный обузой, он все время находился бы на виду и имел гораздо меньше возможностей нанести мне удар в спину. Но поскольку среди нас продолжало главенствовать равноправие, значит, и навязывать компаньонам свою волю я не мог.

Дюймовый, надо заметить, пожеланию единственной нашей дамы ничуть не противился. Уже успев недолго побывать в качестве ее провожатого, он вернулся к исполнению этой обязанности безропотно, чем, признаться, опять меня удивил. А вот Арабеску, похоже, нет. Наложив на больную ногу эластичный бандаж, она оперлась на плечо Черного Джорджа с таким видом, словно напрочь забыла, кто из нас вчера объявлял ее во всеуслышание врагом до гробовой доски. Впрочем, в отличие от моей спорной сделки с Ипатом, перемирие между Жориком и Динарой можно было только приветствовать. И без того хватало проблем, чтобы вдобавок усложнять себе жизнь взаимными дрязгами.