Запретная королева - Анна О'Брайен

Как это случилось? Почему я так долго себя обманывала? Генрих собрал всех у своего смертного одра – родственников, боевых командиров, духовника. Всех, кроме меня.

Ужас сжимал мне горло злобной рукой; мне казалось бесконечно унизительным то, что я не была вытеснена из сферы его чувств и привязанностей другой женщиной или даже другим мужчиной. Или же холодным и отстраненным чувством долга, возложенного на Генриха Господом. Сражения, победы, военная слава Англии и были для него требовательной любовницей, с чьими чарами я была не в состоянии соперничать. В конце концов я все-таки села и заплакала; моя безрассудная влюбленность в Генриха была так же мертва, как и его бренные останки, а собственное тело казалось мне пустой скорлупкой.

Но самым печальным во всем этом было то, что Генрих так ни разу и не увидел своего сына, о котором столь страстно мечтал.

Моя упорядоченная жизнь жены Генриха и королевы Англии разбилась на мелкие осколки.

Чего ожидают от меня теперь?

– Следует ли мне поехать в Венсен? – спросила я у Джона на следующее утро.

Разумеется, решение я могла бы принять и самостоятельно. И конечно же, я туда поеду. Отдавая королю последнюю дань как его жена, преклоню колени у его гроба и буду молиться о его бессмертной душе.

– Нет, – ответил мне Джон. – Должно быть, они уже отправились в обратный путь, в Англию. Я посоветовал бы вам поехать в Руан.

Я застала его, уже одетого в дорогу, в холле, где он облачался в тяжелый кожаный жилет и натягивал перчатки с крагами; лошади и свита дожидались его во дворе.

– Я оставлю здесь Якова. Он будет сопровождать вас, когда вы будете готовы.

Итак, я еду в Руан. Дурные предчувствия, всегда накатывавшие на меня в состоянии неопределенности, мучительно пульсировали в висках, словно предупреждая о неминуемой боли. Я вдруг поняла, что даже не спросила у Джона, какое содержание будет у меня после возвращения в Англию. К тому же я понятия не имела, чего от меня там ожидают.

– Так что же мне делать? – в полном отчаянии спросила я у Изабеллы.

Моя мать как раз направлялась помолиться в часовню, где каждый день взывала к Всевышнему; она обернулась и, слегка наклонив голову, посмотрела на меня задумчиво, со слабой улыбкой на губах.

– А ты сама не понимаешь? Ты, Екатерина, сейчас гораздо более важная фигура, чем была до смерти английского короля. Отныне ты живое воплощение того, о чем договаривались между собой Генрих и твой отец. – Изабелла насмешливо фыркнула. – Да они теперь возведут тебя на пьедестал, облачат в золотые одежды, да еще и нарисуют нимб вокруг головы. Ты станешь олицетворением блистательного материнства!

Ее брутальный цинизм привел меня в ужас.

– Но я не могу…

– Можешь, еще как можешь. – Кислое выражение лица и кривая ухмылка придавали словам моей матушки презрительный оттенок. – А какой у тебя выход, какая альтернатива? Это все же лучше, чем вернуться во Францию и доживать свои дни в нищете, в компании язвительной стареющей женщины и выжившего из ума мужчины.

Это вернуло меня в пугающе суровую реальность, которой я себе даже не представляла.

По совету – а возможно, и по распоряжению – лорда Джона я отправилась в Руан, сопровождаемая притихшим Яковом, который в одночасье лишился жизнерадостности. Когда в город прибыли останки короля Англии, я была уже там и ждала на отведенном мне месте у входа в огромный собор.

Наблюдая за разворачивающейся передо мной сценой, я видела все очень четко, в мельчайших подробностях, но все равно как будто следила за происходящим откуда-то издалека. Огромные двойные двери медленно раскрылись, чтобы принять процессию, бесконечную толпу скорбящих людей, выглядевшую торжественно и внушительно. У меня появилась возможность лично убедиться в том, с каким уважением относились к Генриху Ланкастеру в Нормандии – раньше я этого в полной мере не осознавала. Заунывно звонившие колокола и церковный хор, певший скорбные гимны, создавали мрачную атмосферу трагичности и неотвратимости смерти, когда карета, запряженная четверкой великолепных вороных лошадей, наконец остановилась.

Полог балдахина из дорогого шелка откинули. Сразу за гробом шли Джон Бедфорд, Яков Шотландский, граф Уорик, английские лорды и королевские придворные, присутствовавшие при кончине моего мужа, все в траурных черных одеждах. Они кланялись мне, подходя и останавливаясь рядом.

На негнущихся ногах я сделала несколько шагов вперед к задрапированному черным шелком гробу. Мое сердце, казалось, заблудилось и теперь громко стучало прямо у меня в горле. Передо мной лежала какая-то кожаная кукла; кукла в человеческий рост, которая должна была изображать Генриха. Я вглядывалась в нее, и моя память впитывала детали, как будто это на самом деле был Генрих в своем королевском облачении, с венцом на голове, с золотым скипетром и державой в руках.

Я медленно положила ладонь на его руку, как будто это была рука живого человека. Она была теплой от солнца, но тугой и нечувствительной. Как могла эта застывшая копия вмещать в себе когда-то бурную жизненную энергию Генриха? Эти суровые черты никогда уже не согреет улыбка, пронзившая мое девичье сердце, как тогда, в Мелёне, в шатре за городом, где вместе с нами были английский волкодав и французский гепард. Как странно, что я могу сейчас прикасаться к мужу свободно и беспрепятственно – вот только эта неподвижная сущность была уже вне моей реальности.

– А он?.. – попыталась я задать сложный вопрос. Как постыдно и унизительно было бы для Генриха, если бы его тело выпотрошили, лишили внутренних органов, как порой поступают с покойниками. Его гордость не вынесла бы этого. – Он не… – Я никак не могла подобрать нужные слова.

На помощь мне пришел Джон.

– Генриха забальзамировали. В самом конце жизни он был истощен и сильно похудел. А дорога предстояла долгая…

Ну конечно. По-видимому, тело моего мужа обложили травами, замедляющими разложение, однако моему разуму все равно не удавалось это осознать. Как могла угаснуть такая жизнь? Ведь Генрих был молод, очень молод. Когда траурная процессия прошла внутрь под мрачные своды Руанского собора, рядом со мной снова возник Яков, не отходивший от меня во время жуткого путешествия из Санлиса ни на шаг.

– Как вы? Хватит ли у вас сил? – тихо спросил он, беря меня под руку.

Должно быть, вид у меня был такой, будто я в любой миг готова лишиться чувств. Я уже забыла, когда спала.

– Да, – ответила я, провожая взглядом удаляющиеся забальзамированные останки своего супруга.

– Когда вы ели в последний раз?

– Не помню.

– Поверьте, в конце концов все будет хорошо. – Яков слегка запнулся, тщательно подбирая слова. – Поверьте, я понимаю, что такое жизнь в