Долгое падение - Дениз Майна

Дэнди наклоняется к Мануэлю, как будто собирается его боднуть.

– Ага, я подтвердил бы это хреновыми показаниями! И если еще что-нибудь тебя беспокоит, Манси, любые свидетельства, какие тебе нужны, – только дай мне знать. Я с этим разберусь.

Полицейский смотрит Мануэлю в глаза и насмешливо улыбается.

– По закону мы не можем так поступать, Маккей, но я глубоко ценю воодушевление, с которым вы сделали свое предложение.

Гудолла беспокоит публичность этой беседы. В комнате есть свидетели. Он хмурится, глядя на ухмыляющегося Манси, и предлагает Маккею пройти на выход.

Но Дэнди не может оторваться от Мануэля. Он бормочет проклятия, мешанину обрывающихся ругательств:

– Тыхренмразхреновублюдмразь.

Затем набрасывается на Мануэля и со звериной яростью бьет его тыльной стороной руки по уху. Вторая рука взлетает, и кулак бьет Мануэля по горлу. Дэнди разворачивается к Мануэлю, широко расставив ноги в боксерской стойке.

Гудолл кричит:

– НЕТ! – и прыгает, чтобы это прекратить.

Но потом отшатывается. Он – коп из Глазго, он не может прикоснуться к Дэнди Маккею.

Он кричит:

– НЕ ПО ЛИЦУ, МИСТЕР МАККЕЙ!

Копы, которые уходили, возвращаются, чтобы понаблюдать, как Дэнди, непрерывно ругаясь, бьет Мануэля в бок, в грудь, в бок, в горло.

Гудолл вытягивает руки, как рефери, наблюдая, чтобы ничего не случилось с лицом. Они не смогут появиться в суде с обвинением, если лицо будет в ссадинах, только не в таком крупном деле.

Удар по боку вышибает воздух из легких Мануэля. Удар в живот. Мануэль сгибается пополам, стараясь втянуть воздух в грудь, делая неглубокие, поскрипывающие короткие вдохи. Дэнди стоит, выпрямившись. Вот так он хотел избить его в клубе «Гордон».

Внезапно Дэнди расправляет свой пиджак и сплевывает на пол. Наклоняет подбородок к Мануэлю, который согнулся пополам, пыхтя. Дэнди испуган. Мануэль может сделать все, что угодно. Он будет тыкать пальцем, врать и рассказывать истории до тех пор, пока не навяжет одну из них.

Дэнди плечом пробивает себе путь сквозь толпу разинувших рты копов к двери. Манси идет за ним, чтобы взять у него показания насчет «Беретты».

Гудолл и четыре копа в форме отводят Питера обратно в камеру.

Его оставляют одного на холодных камнях.

Никто с ним не разговаривает. Он слышит остальных заключенных, слышит звуки эха, но никто не отвечает ему и не заговаривает с ним. Он пытается довести до бешенства полицейских за дверью, но не получает ни ответа, ни привета.

В конце концов в полночь Питер говорит, что хочет признаться. Он хочет поговорить с мистером Макнилом. Кто-то уходит, но Мануэль не знает, приведут ли Макнила, потому что с ним не разговаривают.

Его оставляют ждать в этой адской тишине до 2 часов 15 минут ночи.

Дверь внезапно открывается, и его отводят в унылую комнату для допросов с серыми стенами.

Его пихают на единственный стул посреди комнаты. Пятеро копов в форме стоят у стены. Питер обращается к ним:

– Я вас знаю, ведь так?

Молчание.

– Или я знаю вашу сестру?

Ничего.

Как будто его тут нет. Они даже не смотрят на него. Двое стоят у двери, один сидит у стены, читая «Дейли рекорд»[60]. Еще двое охраняют окно.

Мануэль сидит там час, размышляя.

Наконец входят инспектор Гудолл и инспектор Роберт Макнил.

– Здравствуй еще раз, Питер, – говорит Макнил. – Не выпьешь ли чаю?

Ему дают чай. Ему дают сигареты.

– Так зачем ты хотел нас видеть, Питер?

Еще ничего не сказав, он уже знает, какая последует реакция.

– Я хочу видеть своих родителей. Я хочу, чтобы вы выпустили моего отца.

– Хм, – говорит Гудолл. – Зачем нам это?

– Я призна́юсь.

– В чем?

– В некоторых делах.

Они смотрят друг на друга, прикидывая, какие слабые места есть в душе другого. Они ценят то, что три совершенно разных человека пытаются обойти стремнины и прийти ко взаимному соглашению. Гудолл нарушает великолепную, многообещающую паузу:

– Точнее.

– В некоторых загадочных событиях, – осторожно говорит Мануэль, – происходивших в последнее время в Ланаркшире.

Все ухмыляются. Все знают, что этого недостаточно.

– А именно?

– Выпустите моего отца.

– Мы не можем отпустить твоего отца. Утром насчет него примет решение шериф. Однако ясно, что если ты сознаешься и возьмешь на себя ответственность за то, в чем его обвиняют…

– В чем же?

– Смарты.

Это заставляет Мануэля дрогнуть.

– Вы обвиняете моего отца в убийстве Смартов?

– Ну, Питер, у него же в шкафу были перчатки из их дома. Он не может объяснить, как они туда попали.

На самом деле их отцу подарил Питер. Они были из овчины, и с них еще не срезали ярлычок. Сэмюэль не может заставить себя рассказать копам что-то настолько убийственное для своего сына, и они это знают.

– Итак, все зависит от того, в чем ты сознаешься.

Это умный маневр. Мануэль – знаменитый краснобай. Молчание крайне угнетает его, он не может больше сидеть молча ни минуты.

Три человека смотрят друг на друга. Мануэлю требуется хоть какая-нибудь уступка, победа. Ему вообще-то все равно, какая.

– Я сознаюсь во всем, если вы приведете сюда моих родителей.

Все слегка ошеломлены.

– «Во всем»?

Мануэль спокойно перечисляет: Смарты. Уотты. Изабель Кук. Энн Найлендс.

– А что насчет Мойры Андерсон?

Это одиннадцатилетняя девочка, которая пропала.

– Нет.

Даже у Мануэля есть предел, что касается маленьких девочек.

– Мойру – нет?

– Ее – нет. Но мне нужно будет увидеть мать и отца.

– А ты уверен насчет Мойры?

Девочка исчезла в Котбридже, недалеко от дома Мануэля. Было бы хорошо получить полную зачистку.

– Ее – нет. Не детишек.

– О'кей. Зато остальных?..

– Да. Но сейчас я хочу видеть своих родителей.

– Сейчас? – переспрашивает Гудолл. – Сейчас середина ночи.

– Сейчас, – повторяет Мануэль, довольный эффектом, который произвела его просьба.