Потерявшиеся в мирах - Валентина Ульянова

— Такой Человек действительно был?! Бог и впрямь стал Человеком, чтобы прийти к людям?! Это — не сказка?!

У Аси перехватило дыхание от восторга — так замечательно он всё понял, — и даже слёзы подступили к глазам. У Сергея дрогнул голос, когда он отвечал:

— Друг, ты понял самое главное! Такой Человек на самом деле был, Он есть, Бог пришёл к людям, чтобы люди могли прийти к Нему! И Он так же любит нас всех, как тех людей! Дочитаешь до конца — поймёшь!

Радко с горячностью обмакнул в чернильницу перо, приблизил его к бумаге и нетерпеливо взглянул на Сергея, ожидая следующей фразы, а тот уже собрался её диктовать, но Ася остановила их:

— Мальчики, уже поздно! Всю книгу сегодня нам всё равно не осилить. Уже пора собираться спать. Посмотрите — стемнело уже!

И правда, и за окном, и в палате, за кругом, освещённым тремя свечами, стоявшими на столе в высоком медном подсвечнике, царила ночная тьма. За работой никто не заметил, как наступила ночь. Радко бережно сложил все бумаги, пожелал ребятам мирной ночи, низко поклонился и ушёл, как величайшую драгоценность, прижимая рукопись к груди. Друзья растроганно посмотрели ему вслед.

— Как хорошо, Серёжа! — сказала Ася. — Как хорошо! Ведь он принял веру — как радость…

— Хороший, видно, он человек, — вздохнул Сергей. — Сразу откликнулся! Не то, что я… — он помолчал и сказал совсем другим, жизнерадостным тоном: — Ну что, будем ужин заказывать?!

Ася рассмеялась:

— Действуй, господин! И отдыхать! А то завтра опять разбудят!

Когда после ужина Негутин, как и накануне, повёл их в спальни по запутанным переходам, Сергей решился его спросить:

— А скажи-ка, Негутин, почему утром вы все так испугались, когда княжна углубилась в лес, и вы перестали её видеть? Она ведь с нами была, да и кто на неё посмел бы напасть?!

Негутин как-то двусмысленно посмотрел на него:

— Не надо было вам с нею туда ходить!

— Куда — туда?

— К Одинокой скале!

— Почему?! — начал терять терпение мальчик.

— За Одинокой скалой начинается Дикое ущелье, а за ним — Угрюмый лес, через него Сумрачная тропа ведёт к Дремучему бору…

— И что?!

— Туда не ходят, — коротко отрезал слуга и поджал губы с таким видом, что даже Сергей понял бессмысленность дальнейших вопросов.

Асю поразило, что Негутин слово в слово повторил выражение Ивилики. В Башню теней тоже не ходили. Казалось, страх пришёл из дремучих горных лесов в самое сердце этого княжества. В молчании дошли они до Асиной двери.

— Благодарю, что довели меня до опочивальни! — по-придворному церемонно сказала она. — Спокойной вам ночи! — и добавила, просительно посмотрев на друга: — Утро вечера мудренее!

Сергей тряхнул головой, сдерживая нетерпение и недовольство недомолвками Негутина, выдохнул и кивнул:

— Мудренее… Спокойной ночи! Запрись, не забудь!

Ася только кивнула. Ей тоже не нравились все эти секреты.

Но и эта ночь, как и предыдущая, прошла тихо…

Утром Сташа, разбудив Асю, сказала:

— Госпожа, княжна Ивилика сегодня больна, она не покинет своих покоев. Но будет ждать тебя и твоего друга у себя, сразу после завтрака. Мне приказано тебя проводить.

— Хорошо, — кивнула девочка, — я тебя позову, когда буду готова. А часто княжна так болеет?

Сташа горестно кивнула и неожиданно горячо воскликнула:

— Последнее время часто, а раньше… никогда не бывало с ней такого!

— Что ты имеешь в виду? Это с чем-то связано? — насторожилась Ася.

Служанка отчего-то смутилась и залилась румянцем:

— Госпожа, простите, я ничего не имела в виду! Никого! Так я буду ждать звонка! — и она поторопилась исчезнуть.

«Никого!» — мысленно повторила Ася. Сташа явно чего-то не договаривала, и явно боялась. Видимо, Ивилика страдала не от простого недомогания… «Ничего, — попыталась успокоить себя девочка, — Бог даст, постепенно разберёмся. Не всё сразу! Пока понятно, что кого-то винят в болезни княжны, и, как видно, кого-то влиятельного при дворе…»

Покои Ивилики находились в южной части замка на третьем этаже. Ася с удовольствием отметила, что начинает понемногу ориентироваться в путаных переходах. Сергей ожидал её в приёмной у двери, завешенной лазоревым бархатом.

Они постучались и вошли. В полутёмной комнате всё казалось голубоватым из-за плотно закрытых синими занавесками окон. Маленькая княжна полулежала на изразцовой лежанке с больным и тоскливым выражением бледного, осунувшегося лица, укрытая до пояса шёлковым стёганым одеялом. Распущенные русые кудри её разметались по голубой подушке. Возле неё стоял огорчённый, ещё более, чем накануне, сгорбленный лекарь Дрофа.

— Оставь меня, Дрофа! Иди! — тусклым, капризным голосом говорила княжна. — Вот, мои гости развлекут меня.

— Я буду в приёмной палате, госпожа! — с грустью подчинился ей врач и удалился, неслышно ступая.

Ребята приблизились к Ивилике.

— Что с тобой? — участливо спросила Ася. — Что-то болит?

— Ну конечно, что-то болит! — капризно поморщилась та. — А то бы валялась я здесь… Я плохо спала… Это бывает… в последнее время… Эти сны! — громко, с ненавистью воскликнула вдруг она, но сейчас же поморщилась от боли и снова заговорила тихо: — голова раскалывается от них… Садитесь!

Друзья сели возле неё на деревянные кресла с синими мягкими подушками.

— У вас во дворце всё синее? — попытался отвлечь её мысли от боли Сергей.

— Лазоревое, — тихо выговорила Ивилика, точно в полузабытьи, прикрыв глаза. — Да, почти всё… Это же цвета нашего герба… И где-то оно, Лазурное озеро… Никто не знает! А как бы оно нам помогло, и мне, и Зелерине, и брату… Иногда мне так плохо, что я хочу уйти за двери сна и не вернуться… Там, говорят, дрёма, покой… Рута там не страдала… Вот и Зелерине лучше, чем мне… Видно, прав мой брат — проклят наш род!..

— Прости, госпожа, — тихонько проговорила Ася, — мы не понимаем тебя. О каких дверях сна ты говоришь? Кто такая Рута?

Ивилика приоткрыла больные глаза:

— Вы не знаете?! А гербы носите! Эх, вы!.. — воскликнула, было, она, но на её обычную задиристость у неё сегодня не было сил, и она, вновь опустив ресницы, велела глухим, невыразительным голосом: — Так позовите Радко, пусть он прочитает вам наше семейное предание. И я отвлекусь…

Радко явился минут через пять, свежий и радостный, почтительно поклонился сначала княжне, потом — ребятам, встал перед лежанкой княжны, развернул тоненький свиток и нараспев начал читать…

Случилось это давным-давно, в незапамятные времена, когда солнце светило ярче, птицы пели громче, а люди были отважнее и сильнее. По древнему обычаю нашей земли, царевна Рута из Полянского царства с детства была сговорена с князем нашим Кулмеем. И вот, настал им срок обручиться, и гордый северный царь привёз счастливую юную Руту к нам в Заозёрье. С великими почестями встречал их Кулмей! Весь город, весь замок украшены были цветами, по вечерам все улицы и дома сверкали праздничными огнями пунцовых, зелёных и голубых фонарей, сверкавших, как самоцветы. Роскошные предсвадебные пиры сменялись весёлыми танцами, танцы — гуляньями, гулянья — пирами. И народ, и воины, и царедворцы — все радовались и ликовали, и, казалось, веселью не будет конца. И тогда князь Кулмей, упоённый пышными торжествами, возгордился в душе своей. Пришла ему дума, что счастье его, и величие власти, и богатство Крутого Верха — дело только его собственных рук. И не отверг он её, и не воздал хвалы Благословенному за Его дары. Поднялась его гордость крутой стеной до самых небес, и встала она между ним и защитой Благого. И тогда Крутой Верх постигла беда.