На все времена - Кэтлин Вудивисс

Они вошли в солар, и Абриэль растерялась, не увидев служанок, но потом поняла: девушки тоже ушли повеселиться. Но это означает, что они с Рейвеном окажутся одни в комнате, которая вдруг показалась ей очень маленькой.

Абриэль нервно огляделась в напрасной надежде, что из какого-то укромного уголка внезапно появится запоздавшая служанка. Но, не дождавшись никого, была вынуждена смириться с тем обстоятельством, что ей придется самой лечить его рану.

Тяжело вздохнув, Абриэль расправила плечи и напомнила себе, что она целительница и находится здесь по единственной причине: сделать все, чтобы излечить этого человека. То же самое она была обязана сделать для всяких мужчины, женщины и ребенка, нуждавшихся в помощи. И то, что сейчас в помощи нуждается именно Рейвен Сиберн, не имеет никакого значения.

Но тут он закрыл дверь и прислонился к ней спиной, не спуская хищного взгляда с Абриэль. И внезапно тот факт, что перед ней был Рейвен Сиберн, и они остались одни в комнате, приобрел для нее огромное значение. Невероятно огромное.

– Где прикажете сесть? – спросил Рейвен.

Абриэль ответила не сразу. Не стоило смотреть на влажную от пота ткань, липнувшую к каждой мышце на его широкой груди, чтобы знать: это свидание наедине – хуже, чем глупость. Ей грозит неминуемая опасность. И все же Абриэль широко раскрытыми глазами уставилась на него, как на нечто необыкновенное, хотя была твердо уверена, что позже горько пожалеет, если немедленно не объявит, что, к сожалению, ему нет нужды садиться, поскольку она передумала и он может отправляться в шатер целителей.

Но кровь со щеки капала на широкую грудь, и, несмотря на грозившую ей опасность, она не могла позволить, чтобы рана загноилась.

– Можете сесть на скамью у огня, – выдавила она наконец, стараясь говорить самым деловитым тоном. – И если вам не слишком тяжело, подвесьте котелок над огнем. Он уже полон воды.

Он выполнил ее просьбу и принялся стягивать тунику.

– Что вы делаете? – рассердилась она. Он удивленно поднял брови:

– Разве вы не пообещали обработать мои раны? Абриэль кивнула, сконфуженная его вопросом.

– Предпочитаете обрабатывать их сквозь одежду? – осведомился он, спокойно разглядывая ее, словно такой способ лечения был вполне естественным.

– Нет, я только… я думала… Простите. Конечно, вы должны раздеться.

Он принялся раздеваться и поморщился.

– Вам необходима помощь, – заметила она, шагнув к нему.

– Возможно, – согласился он. – Я, пожалуй, пошлю за оруженосцем. Кровь в нескольких местах засохла, и мне трудно стащить тунику через голову.

Абриэль закусила губу, взвешивая, что хуже: раздеть Рейвена или рискнуть еще больше времени провести наедине с ним, потным и полуодетым, пока тот пошлет за оруженосцем.

– Не стоит, – отказалась она, решив, что лучше поспешить. – Поскольку я уже здесь, могу помочь не хуже оруженосца.

Она старалась не выдать владевших ею чувств: страха, дурного предчувствия и, нужно признаться самой себе, волнения. Она не хотела быть наедине с ним, помогать раздеваться, ощущая, как внутри все дрожит.

Абриэль придвинулась ровно настолько, чтобы коснуться его протянутой рукой, но он резко развернулся, сократив опасное расстояние вдвое, и поднял руки над головой. Абриэль вцепилась в подол туники и резко дернула.

Рейвен издал какой-то странный звук – то ли крик, то ли стон, и Абриэль немедленно застыла.

– Думаю, – пробормотала он, подбираясь настолько близко, что она ощутила его дыхание на своей шее, – что это лучше делать очень медленно.

При всей своей невинности Абриэль была женщиной достаточно мудрой, чтобы понять: не одна только боль причина его затрудненного дыхания. Его не меньше, чем Абриэль, тревожила их близость: она слышала это в его грубоватом выговоре и видела в блеске глаз.

– Да, это один способ, – согласилась она, еще крепче вцепившись в тунику. – Но я считаю, что лучше сорвать ее одним движением. Вот так.

Она немедленно подкрепила свои слова действиями.

– Кровь Господня, девушка, – пробормотал он.

– Простите, что причинила вам боль, но лучше как можно быстрее покончить с этим. Или я была слишком жестока? – встревожилась она.

Его попытка фыркнуть закончилась долгим приступом кашля.

– Немного, девушка. Совсем немного. И я благодарен за заботу, какой бы ни была цена. Вы настоящий ангел милосердия.

Наконец он остался в одной полотняной рубашке и шоссах. На рубашке виднелось темное пятно присохшей к ребрам крови. Он ослабил шнуровку и уже хотел сорвать с себя рубашку, но Абриэль остановила его, намочила тряпку в теплой воде и осторожно прижала к пятну, пока оно не увлажнилось. Теперь можно было легко снять рубашку, не опасаясь повредить рану.

– Встаньте, – велела она. Рейвен подчинился, и Абриэль взялась за края ворота. – Обещаю, на этот раз не будет больно.

Медленно-медленно и очень бережно она стянула рубашку, оставив его обнаженным до пояса. Пришлось закрыть глаза, пока она не вспомнила о необходимости дышать. Хотя через все ребра шла широкая царапина, из которой медленно сочилась кровь, она видела только его широкую грудь и бугры мускулов. Абриэль знала, что он смотрит на нее, но не смела поднять глаза.

И только когда капля крови со щеки разбилась о его грудь, она снова пришла в себя.

– Теперь садитесь, – приказала она, хотя сама едва стояла на подгибавшихся ногах. Пришлось поскорее сесть рядом, после чего Абриэль окунула чистую тряпку в нагретую воду и слегка прижала к его лицу. – Подержите, пока я посмотрю ваши ребра. Не думаю, что рана слишком глубока.

– Да, это удар копья. Скорее очень большая царапина, зато синяк будет огромным.

– Он уже огромный, – сухо сообщила Абриэль, решив делать вид, что он просто ее знакомый, один из многих, кого она лечила в прошлом. Но уловка не сработала. Прикосновение к нему вызвало чувства, которых не должна была испытывать порядочная девушка. Она слышала его дыхание так же отчетливо, как свое собственное, вдыхала запах пота и видела жилку, заманчиво бьющуюся во впадинке между ключицами.

Абриэль быстро отступила, открыла мешочек с травами и, растерев несколько стебельков в порошок, сделала пасту и наложила на рану, прежде чем перебинтовать его торс длинными полосами чистого полотна.

– Теперь можно надеть рубашку, – с облегчением сообщила она.

– А что делать с этим? – спросил он, показывая на окровавленный платок, прижатый к лицу.

Какая же она глупая! Лицо Абриэль загорелось.

– Прошу прощения. Я так устала, что сама не знаю, что говорю.

– Вот как! Значит, это усталость лишает меня способности связно мыслить, когда я рядом с вами? – тихо спросил он.