Он, она и ее дети - Джил Мансел

Я была искренне рада увидеть его, не больше. Квентин рассказал мне о своей работе и о своих планах. Я рассказала о Марио. Он спросил, достаточно ли Марио плох для меня и уверена ли я в том, что нашла того, кого искала. Я ответила, что не знаю, но мне весело. Вот и все. Двадцать минут в придорожной кафешке. — Эмбер помолчала, теребя сережки, и снова заговорила: — В тот день мы с Марио пошли на вечеринку, и одна девица весь вечер не отлипала от него и болтала без умолку. Мы пришли как пара, а она полностью игнорировала мое присутствие. Я чувствовала себя как Гарри Поттер под плащом-невидимкой. И Марио болтал с ней как в чем не бывало. Кажется, он на самом деле не понимал, она делает. И это привело меня в бешенство. И заставило задуматься. Поэтому когда на следующий день Квентин позвонил в мою дверь, я пригласила его зайти и что-нибудь выпить.

— Только выпить? — В тоне Лотти слышались озорные нотки.

— Да. Он принес крохотный букетик фрезий. Потом сказал мне, что все еще любит меня. И я неожиданно осознала, что на свете нет ничего хуже, чем когда тебя любит подлинно хороший человек.

Лотти бросилась на защиту своего бывшего мужа:

— Марио тоже хороший человек.

— Знаю. Но сделает ли он меня счастливой? Или разобьет мне сердце? — Эмбер пожала плечами. — Ведь это важно. А вот Квентин, поверь мне, никогда.

— И насколько серьезны ваши отношения? — От беспокойства у Лотти даже закололо в затылке.

— Я не спала с ним, если ты это имеешь в виду. — Ее глаза сияли. — Во всяком случае, в тот раз.

— Но… но вы же вместе ездили в отпуск! На целых две недели!

— Мы спали в разных спальнях. Поездка была идеей Квентина. Он знал, как сильно меня мучают сомнения. Мне нужно было на какое-то время оказаться вдали от Марио, чтобы принять решение. — Эмбер замолчала и глубоко задумалась. — Так что с точки зрения физиологии я ему не изменила. Это считается, если едешь в отпуск с другим мужчиной, но границу не переступаешь?

Лотти нетерпеливо спросила:

— А сейчас? Ты приняла решение?

— Почти, — ответила Эмбер.

— Почти? Какое?! — вскричала Лотти.

— Не скажу. Это будет нечестно. Сначала я должна сказать ему. — Эмбер снова проверила, как на прядях закрепляется темно-красный цвет. — Все, готово. Пошли мыться.

Когда раковина заполнилась снятой фольгой и на голову полилась теплая пода, Лотти сказала:

— Мне просто не верится, что ты это сделала. Ты так беспокоилась, что Марио обманывает тебя, и вдруг на две недели уезжаешь с другим парнем. Разве это… честно?

— Может, и нет. — Эмбер принялась энергично намыливать волосы, предварительно вылив себе на ладонь порцию шампуня с миндальным запахом. — Но если бы Марио обманул меня, так только из-за завышенного самомнения или от скуки. Я поехала с Квентином, потому что мне нужно было принять решение, которое повлияет на всю мою жизнь.

— Значит, ты не спала с Квентином. Но ты с ним целовалась?

— Да. — Голос Эмбер прозвучал так, будто она улыбалась. — Много раз. И я знаю, о чем ты думаешь. Что я лицемерная сука. Но я делала это не ради удовольствия. Так что у меня есть все основания быть лицемерной сукой.

Было одиннадцать утра. Крессида сморщилась и схватилась за гудящую голову, когда увидела, что в электронном почтовом ящике ее ждет новое письмо от Тома. Во всем виновата Лотти, она принесла с собой две бутылки вина и вынудила ее напиться. А потом, исчезнув в ночи, оставила ее наедине в компьютером, подключенным ко Всемирной сети.

И в этом заключалась вся проблема. У нее была возможность выбирать из всего мира, она могла бы послать нескромные письма людям, живущим в Алабаме, или на Фиджи, или в Тбилиси, или в Токио, и они все равно остались бы для нее чужими, поэтому не имело значения, какую глупость она сморозила.

Но этого не случилось. Она писала не кому-нибудь из пятидесяти триллионов интернет-пользователей планеты — сделай она так, это было бы гораздо разумнее. Нет, она отправила ничем не сдерживаемый поток чувств человеку, который нравился ей больше всех на свете, человеку, на которого ей так хотелось произвести впечатление, человеку, чье мнение для нее было так важно и который теперь мог счесть ее полнейшей идиоткой.

Крессида мысленно осадила себя — слишком поздно сожалеть о сделанном. Ведь хуже уже быть не может. Вероятно, в ответном письме Том пишет, что она жалкая неудачницей, которая тешит себя несбыточными надеждами, и что будет ей обязан, если она больше никогда не замарает его, почтовый ящик своими посланиями.

После этого ей остается тихо утопиться в озере.

Ладно. «Клик».

Привет, Кресс.

Сейчас только девять утра, а ты уже наполнила радостью мой день. Твое письмо потрясающее. Ты говоришь, что с нетерпением ждешь моих писем, но и я жду твоих с не меньшим нетерпением, поверь мне. Нет нужды извиняться за «Люблю и обнимаю» (между прочим, ты действительно это написала. И закончила четырьмя поцелуями). Я польщен. И пусть это тебя не смущает.

О, хвала небесам. Крессида медленно выдохнула, у нее голова закружилась от облегчения. Теперь не надо топиться.

Так, что там дальше…

Вношу предложение. Вчера Донни упомянул Джоджо. Несмотря на притворное безразличие, ему, как мне кажется, она нравится. Когда я спросил, хочет ли он с ней снова увидеться, он пробурчал «не знаю», что в устах тринадцатилетнего мальчишки является положительным ответом. (Если бы я спросил Донни, хочет ли он, чтобы к нему на день рождения приехала Кира Найтли, он бы тоже буркнул «не знаю».)

А вопрос у меня следующий: нет ли у вас с Джоджо желания в следующие выходные приехать в Ньюкасл? Я мог бы показать вам достопримечательности, для детей у наемного всего интересного. У Донни никогда прежде не было подружки, и я думаю, что ему будет полезно пообщаться с Джоджо. Она очень дружелюбная и вообще хорошая девочка.

Как бы то ни было, это всего лишь предложение. Я знаю, что путь сюда не близкий, но если вы с Джоджо свободны в выходные и согласились бы к нам приехать, мы были бы рады вас видеть. Скажи, что ты думаешь по этому поводу?

Люблю и обнимаю. Том. XXXXXX.

Сказать, что она думает по этому поводу? Сказать, что она вообще думает? Крессиду так и подмывало станцевать джигу, распахнуть окно и заорать во все горло «ура!». Так, наверное, чувствуют себя футболисты, когда забивают решающий гол в финальном поединке чемпионата. Тому понравилось ее письмо! Ее бестактность и последовавший за ней пьяный бред не напугали его до потери пульса! Он приписал «Люблю и обнимаю» и добавил… сколько поцелуев? Шесть!

И он приглашает ее в Ньюкасл на выходные — это же фантастика! Затаив дыхание, Крессида представила, как они с Джоджо едут в поезде, как Том и Донни встречают их на вокзале, как они вчетвером проводят следующие двое суток — радости и веселье и, возможно, даже с любовью и объятиями…