Призрак кургана - Юхан Теорин

– Зачем ты меня сюда привез? Ты же собирался в Америку!

– Я сказал только, что мы поедем в Новую страну. И мы здесь. На востоке. На востоке всходит солнце. Восток… страна солнца и изобилия.

Арон молчит. Из всего этого изобилия ему достался ломоть черного хлеба на завтрак. Один ломоть. Он огляделся – серые бараки и непролазная грязь на дорогах.

– Америка – никакая не земля обетованная, Арон, – продолжил лекцию Свен. – Это царство зла. На чернокожих и бедняков там охотятся, как на бешеных собак. Их вешают на деревьях, а богатые упражняются в стрельбе по живым мишеням. Ты и в самом деле хочешь в Америку? Повисеть на дереве?

Арон молчит.

– Ясное дело. Не хочешь. По тебе вижу – не хочешь. Ты хочешь остаться здесь, где все работают дружно, бок о бок.

– Я хочу домой, – тихо говорит Арон. – Ломой. В Рёдторп. Я ведь написал матери, что мы вернемся.

– Она этого не знает.

– Она знает…

– Она ничего не знает. – Свен, прихрамывая, отошел в сторону. – Я не послал письмо… и мы все равно не можем сейчас уехать. У нас нет денег. Но, конечно, мы вернемся. Только попозже.

Арон слышит эти пустые обещания уже три года. Куда подевался его отчим – сильный, гордый шведский рабочий? Жалкий неудачник.

Арон по-прежнему ходит на курсы ликбеза. У него русский учитель, товарищ Ковалев. Арон говорит по-русски гораздо лучше Свена. Он, в случае чего, может блеснуть фразами вроде:

«Товарищи, после победы всемирной революции столы будут ломиться от еды».

Или:

«Не привязывайтесь к вашей собственности, товарищи, частная собственность – источник всего зла и всей несправедливости на земле».

Или еще проще:

«Лолой частную собственность!»

Но лучше всего он освоил русские ругательства.

Все вокруг говорят только о еде, и Арон тоже. Ему снится соленая жареная свекла, копченый угорь. Свинина. Мелко порубленная свинина, тертый картофель. Свинина и тертый картофель – какие клецки готовила мать! Горячие, душистые…

Только о еде. Все время только о еде. Ходят слухи – в стране голод. Утром за работой он передает эту новость Свену:

– Народ голодает. Люди мрут прямо на улицах.

Свен выпрямился:

– О чем ты?

– Люди говорят. Голод.

– Где?

– На юге. В Крайне. – Арон вытер нос рукавицей.

– На Украине, – поправил Свен.

– Ладно… пусть будет на Украине. Там земля плодородная, еды должно быть завались. Но, говорят, все забрали солдаты.

– Какие еще солдаты? Солдаты тут ни при чем. – Свен с силой всадил лопату в глину. – Кулаки! Зажиточные крестьяне прячут еду от народа. И жрут по ночам.

– И коровы все подохли, – продолжает Арон. – Там люди чуть ли не собственных детей едят.

– Слушай больше всякие сплетни! Я лучше расскажу тебе про Сталина. Про капитана этого огромного корабля, плывущего в светлое будущее. Иосиф Сталин. – Свен поднял голову и посмотрел в холодную блеклую голубизну осеннего неба, будто рассчитывал увидеть там либо вождя, либо капитана. – Двадцать лет назад Сталин возглавил борьбу против тогдашней власти. Против царя и его приспешников. И вот как-то его схватили и приказали прогнать сквозь строй. Он должен был пройти сквозь строй солдат, а у тех были палки. И знаешь, что сделал Сталин?

Арон покачал головой.

– Удрал? – предположил он.

– Удерешь от них! Он взял в рот соломинку и подошел к строю. И пошел. Сталин не бежал сквозь строй. Он шел. Он шел так, будто прогуливался по лужайке. И когда он остановился в конце строя, вся спина его была в крови, а на соломинке даже следа зубов не осталось. И потом он все равно победил. Понял?

– Что я должен был понять?

Товарищ Ковалев читал им вслух рассказ Толстого «После бала» – все должны знать про ужасы царского режима. Но потом учитель сказал, что это варварское наказание – прогнать сквозь строй – отменили еще в середине прошлого века. Так что Свен приврал. Пусть врет, если ему так легче. Сам во всем виноват.

– Мы должны быть сильными, как Сталин, – сказал Свен. – Мы должны преодолеть любые невзгоды, любую боль. Берись-ка за лопату.

Арон не шевельнулся:

– Я не Сталин. – В его взгляде мелькнула такая ненависть, что Свен отшатнулся, будто его толкнули в грудь.

– А мог бы стать, – буркнул он.

Он остановил машину на пустой парковке. На пассажирском сиденье лежал открытый деревянный ящик. В таком могли бы перевозить консервы или бутылки, но на ящике красовалась желтая наклейка и ярко-красная надпись: «ОСТОРОЖНО! ВЗРЫВООПАСНО!»

В ящике дремлют двадцать одинаковых стержней светло-желтой взрывчатки в бурой вощеной бумаге. Детонаторы, мотки запального шнура, который в его детстве называли бикфордовым, – все на месте.

Теперь все это хозяйство принадлежит ему. Балл в нем больше не нуждается. Он завернул ящики в одеяло, вышел из машины и пошел к столу – на этой пустынной дорожной парковке ничего не было, кроме двух вполне чистых туалетов и большого дубового стола с лубовыми же массивными лавками. Но стоянка эта не пользовалась популярностью. Машины со свистом проносились мимо. Теперь мало кто берет с собой еду – на оборудованных стоянках полно киосков с хот-догами и гамбургерами.

Ждать пришлось недолго – на стоянку свернул ярко-желтый старенький «фиат-барчетта», притворяющийся спортивным автомобилем.

За рулем Рита. Одна – Пекки в машине нет.

Она вышла из машины и медленно двинулась к нему. Глаза заплаканы.

Что-то случилось.

– Где Пекка?

Рита горестно покачала головой:

– Пекки больше нет.

– Как это?

– Попал под машину. Погиб.

Возвращенец непонимающе уставился на нее:

– Как погиб? Где?

– Недалеко отсюда… Он побежал купить пиццу. Пока его не было, заходили двое каких-то типов… таких, знаешь, костюмных. Богатеньких. Я не открыла.

– Костюмных?

Рита кивнула:

– Оба в костюмах. Летних таких, льняных. Светлых. Двое. И с ними мальчишка маленький.

– Клосс, – сказал он. – Братья Клосс. И мальчишка, который видел Пекку на лайбе. Наверняка сынок кого-то из них.

Рита опустила голову и всхлипнула.

– И дядя Пекки тоже… – сказал он.

– Балл? Тоже погиб?

– Эйнар Балл. Я нашел его в лодке, совсем рядом с домом… значит, Клоссы и у него побывали.