Хранительница его сокровищ - Салма Кальк

— А есть оптика? — оживилась Лизавета.

— Конечно, есть подзорная труба, обыкновенная, а есть — усиленная магически. Есть даже телескоп, но он у меня на корабле. А вы думали? — усмехнулся он.

— Ничего я не думала. Рассказывайте про ваш Огонь.

— А сейчас спросим, и наши юные таланты расскажут, — он взял её за руку и подвёл к спорящей кучке. — Расскажите-ка госпоже Элизабетте, как вообще ищут направление на север.

— Направление на север указывает нам Северный Огонь. Только эта звезда светит очень слабо, поэтому, чтобы её увидеть, нужно найти четыре других — Маяк, Фонарь, Магический Огонь и Лампу, — начал Руджеро.

— Лучше всего виден Маяк, — подхватила Тилечка. — Вон он, если от правой сосны прямо наверх, от самой середины, это он. А теперь от него налево, и там Фонарь. Лампа — наверх от Фонаря, под прямым углом. А Магический Огонь, он это, как его, в общем, его не всегда видно.

— Переменная звезда? — усмехнулась Лизавета.

— Точно! — кивнула Тилечка. И в центре между ними будет две слабых звёздочки, и правая из них — это то, что мы ищем. А если посмотреть в трубу, то она разделится ещё на три.

— А ты сама-то хоть раз смотрела в трубу? — спросил Антонио.

— Конечно. И даже в телескоп, — сообщила Тилечка и, кажется, показала язык.

— Отлично, Аттилия не потеряется, — Сокол подмигнул девочке.

Дальше они пошли на берег, и он некоторое время экзаменовал молодёжь на предмет — как найти какую звезду, в какое созвездие она входит, где границы созвездий. На что ориентироваться, если выходим из гавани Фаро летом, и нам нужно на юг? А зимой, и идём на восток, в Адрианополис? А если сейчас, и попасть нам нужно на побережье Вичи? Молодёжь коллективным разумом искала и находила ответы на вопросы.

— А знаете, почему вон то созвездие, полукруг прямо над вашей головой, называется Венцом? — спросил Лизавету Сокол.

Занятие закончилось, юные дарования усвистели куда-то по берегу всей компанией, а он отправился проводить её до шатра — за руку, чтобы не запнулась.

— Откуда бы, — усмехнулась она.

— Мало ли, — усмехнулся он в ответ. — Это, говорят, свадебный венец праведницы Марты, который она зашвырнула на небеса, отказавшись выходить замуж за того, кого ей назначили родители, и решив жить одинокой безгрешной жизнью в одной из обителей Сияния.

— А у нас есть Северная Корона. Южная тоже есть, только я её не видела. Тоже венец, не помню уже, чей. Кого-то из греков. Впрочем, вы ведь незнакомы с греками.

— Не знаю ни одного, — улыбнулся он.

То есть, в темноте видно не было, но по голосу она поняла, что он улыбается.

— Спасибо, господин Фалько, — она попыталась выдернуть ладонь из его руки, но он не дал.

— Доброй ночи, госпожа моя, — легонько пожал, и всё равно что растворился в ночи.

Дальше дни в путешествии были похожи один на другой. Они поднимались утром, собирались, паковались, пили кофе и отправлялись дальше. Погода оставалась тёплой, и один раз даже купались. Лизавета тихонечко сползла в воду, окунулась по шею и выползла наружу. И снова сидела в кустах и любовалась на красивых мужчин.

Красивые мужчины, так уж получилось, по-прежнему составляли значительную часть её мира. Один вежливо улыбался, с живым интересом слушал вечерние рассказы у костра, а потом уходил, взяв с собой Крыску. И ещё дважды отказался отвечать на прямой вопрос о прежних поисках сокровища, во второй раз громко посетовав на её, Лизаветы, упрямство и непонятливость.

Второй напоминал птицу, выпущенную из клетки, или школьника на каникулах — таким он был заразительно жизнерадостным, причём со всеми. То они скакали наперегонки с мальчишками, причём он давал их коням какую-то значительную фору, потому, что Ураган исходно обладал лучшими характеристиками. То ныряли и доставали со дна раков и водоросли. То как-то раз сочиняли сонет, прославляющий всех трёх случившихся в отряде дам. Лизавету в нём назвали «невероятно учёной дамой, знающей множество историй».

Вечерние рассказы по-прежнему имели успех. После того, как она завершила историю монастыря и библиотеки, до середины ночи сидели у костра и обсуждали. Молодёжь сбежала гулять, служки улизнули в шатёр, прихватив вечернюю порцию пива, брат Джанфранко пошёл спать. Остались Лис, Агнеска, брат Василио и Сокол. Лис рассуждал о том, что скрывать знания от паствы так же дурно, как и чрезмерно их распространять. Сокол говорил о смехе — что и вправду смех великая сила, которая делает человека свободным, и пока ты смеёшься — над тобой нет ничьей власти. А брат Василио слушал-слушал их всех, потом пробурчал, что дураки они, раз так построили всё, что сами спасти не смогли. И простой пожар произвёл такие разрушения. Сказав это, он допил вино и отправился в шатёр.

— Госпожа Элизабетта, вы ведь расскажете нам что-нибудь ещё? — спросил Лис.

Приятно, черт возьми. Или не чёрт, а Великая Тьма, так они здесь говорят.

— Могу, но наверное, уже завтра? Скажите, у вас рассказывают истории об эльфах, гномах, драконах?

— Ещё как рассказывают, — кивнул Сокол. — А вы знаете такие?

— Да, знаю.

— Это же замечательно, — обрадовался он. — В юности я был уверен, что можно доплыть до тех земель, где живут эти самые эльфы с гномами. И драконы, ясное дело.

— И как? — с живейшим интересом спросила Лизавета.

А вдруг у них тут ещё и драконы водятся?

— Увы. В смысле — нигде, куда ступала моя нога, драконов я не встретил. Но я не утверждаю, что побывал везде, где только можно. А историю про драконов послушаю обязательно. Вы замечательно рассказываете.

— Спасибо, — кивнула она. — Завтра займёмся.

И три следующих дня Лизавета рассказывала историю о том, как один маг, тринадцать гномов и один хоббит ходили к Одинокой Горе, добывать у дракона гномьи сокровища.

На четвёртый день она задумалась — рассказывать ли другие истории того мира, так-то их там было предостаточно, но в обед пошёл дождь. Мелкий и противный. Маги тут же принялись спасать багаж от сырости методом наложения специальных заклятий, гордая Тилечка отлично справилась и с мешками Лизаветы, и с собственным, и ещё с их плащами. Поэтому к вечеру, когда отряд добрался до деревни, с влажностью вещей и путников всё было хорошо, то есть — почти все вещи и люди остались сухими.

Эта деревня была побольше той, в которой останавливались несколько дней назад. И гостиницы там было целых две, одна попроще, её оставили за спиной, и одна понавороченее, судя по вывеске и фонарю над входом. Их встретили, как дорогих гостей, выделили несколько комнат и обещали натаскать воды — помыться.

Горячая ванна после сырого дня показалась благословением судьбы. Лизавета подумала — как мало ей уже надо для счастья! Всего-то не натереть себе за день ничего, помыться, поесть горячего и поспать на перине — да-да, у них с Тилечкой на кроватях были перины! — и уже хорошо. Не нужно думать о сотне дел разом, ты здесь и сейчас, и это всё. Она даже о сокровище думать перестала. В конце концов, все порядочные герои просто шли, куда должны были, и всё. И ориентировались по обстоятельствам.