Милые обманщицы. Идеальные - Сара Шепард

– И как? – спросил Эзра. – Тебе удалось поговорить с отцом?

Ария отвернулась от телевизора.

– Не совсем. Он хотел встретиться со мной, но теперь, наверное, у него пропало желание. Во всяком случае, после выходки с алой буквой.

Эзра нахмурился.

– С алой буквой?

Ария потянула нитку, торчащую из шва ее любимых джинсов «Эй-пи-си»[86], которые она купила в Париже. Вряд ли у нее получится внятно объяснить это дипломированному специалисту по английской литературе. Но Эзра подался вперед, и его красивые губы в ожидании раскрылись. Она сделала еще глоток виски и рассказала ему про Мередит, Холлис и выведенную краской букву «А».

К ее ужасу Эзра расхохотался.

– Ты меня разыгрываешь. Неужели ты это сделала?

– Да, – отрезала Ария. – Зря я тебе рассказала.

– Нет, нет, это здорово. Мне ужасно нравится. – Эзра порывисто схватил ее за руки. Его большие ладони были теплые и чуть влажные. Он встретился с ней глазами… и поцеловал ее. Сначала лишь легко прикоснулся губами, но Ария потянулась к нему и добавила поцелую страсти. Они замерли на мгновение, а потом Ария отстранилась.

– Ты как? – тихо спросил Эзра.

Ария не знала, что сказать. Никогда еще она не испытывала таких бурных чувств. И никак не могла понять, что ей делать со своим ртом.

– Я не…

– Я знаю, мы не должны этого делать, – перебил ее Эзра. – Ты – моя ученица. Я – твой учитель. Но… – Он вздохнул, откидывая со лба прядь волос. – Но… я хочу, чтобы… каким-то образом… у нас получилось.

Как она мечтала услышать эти слова еще несколько недель назад? С Эзрой Ария чувствовала себя легко и свободно – живой, самой собой. Но перед глазами вдруг возникло лицо Шона. Она вспомнила сцену на кладбище, когда он, увидев кролика, наклонился к ней, чтобы поцеловать. Вспомнила и предостережение «Э»: Осторожно, осторожно! Я все вижу.

Она снова бросила взгляд в сторону телевизора. От знакомого видеоклипа уже тошнило. На экране Спенсер беззвучно шевелила губами: Хотите почитать ее эсэмэски? Девочки сгрудились вокруг телефона. Эли появилась в кадре. В какое-то мгновение камера крупным планом показала ее широко распахнутые голубые глаза, и казалось, будто Эли с экрана заглядывает в комнату Эзры… и в упор смотрит на Арию.

Эзра повернул голову и обратил внимание на телевизионную картинку.

– Черт, – выругался он. – Извини. – Он пошарил на столике и среди разбросанных журналов «Нью-Йоркер» и «Экономист» и меню тайских блюд на вынос отыскал, наконец, пульт управления телевизором. Он переключился на другой канал, которым оказался «Кью-ви-си», «магазин на диване». Джоан Риверс продавала гигантскую брошь в форме стрекозы.

Эзра кивнул на экран.

– Хочешь, куплю тебе такую?

Ария хихикнула.

– Нет уж, спасибо. – Она накрыла ладонью руку Эзры и сделала глубокий вдох. – Так что ты там говорил… чтобы у нас получилось. Я… тоже этого хочу.

Он просиял, и Ария увидела свое отражение в стеклах его очков. В столовой Эзры пробили старинные напольные часы.

– П-правда? – пробормотал он.

– Да. Но… я хочу, чтобы все было по-честному. – Она тяжело сглотнула. – У меня есть парень. Поэтому… я должна это учитывать, ты понимаешь?

– Конечно, – сказал Эзра. – Я понимаю.

Они встретились взглядами и долго не отпускали друг друга. Ария могла бы протянуть руку, сорвать с него очки, покрыть его лицо поцелуями.

– Думаю, сейчас мне лучше уйти, – печально сказала она.

– Ладно, – ответил Эзра, не сводя с нее глаз. Но когда она сползла с дивана и попыталась обуться, он потянул ее за край футболки. Хотя она и хотела уйти, но уйти… просто не могла.

– Иди сюда, – прошептал Эзра, и Ария полетела вниз. Эзра протянул руки и поймал ее.

Около восьми вечера в субботу Спенсер лежала на кровати, наблюдая, как медленно вращаются под потолком лопасти вентилятора в форме пальмовых листьев. Вентилятор стоил дороже приличного автомобиля, но Спенсер упросила маму купить его, потому что такой же был в ее личном бунгало, когда они всей семьей отдыхали в отеле «Кейвс» на Ямайке. Правда, сейчас он выглядел таким… словом, как Спенсер в тринадцать лет.

Она встала с кровати и скользнула ногами в черные босоножки от «Шанель». Она знала, что надо бы проявить хоть немного энтузиазма, собираясь на вечеринку к Моне. В прошлом году у нее таких проблем не возникало – впрочем, в прошлом году все в ее жизни было по-другому. Целый день ее преследовали странные видения – ссора с Эли у амбара, слова Эли, которых Спенсер не слышит, шаг в сторону Эли и… провал. Как будто событие, затаившееся в глубинах памяти на долгие годы, набивает себе цену, претендуя на сенсацию.

Она нанесла на губы чуть больше блеска цвета жареного миндаля, расправила черное платье с рукавом «кимоно» и спустилась вниз по лестнице. На пороге кухни она с удивлением увидела, что мать, отец и Мелисса сидят за столом вокруг пустой доски «Скрэббл»[87]. Две собаки уютно устроились у их ног. Отец сменил привычную форму одежды – строгий костюм или велосипедное трико – на свободную белую футболку и джинсы. Мама была в шароварах для йоги. В воздухе витал запах горячего молока из кофеварки «Миле».

– Привет. – Спенсер не помнила, когда в последний раз видела родителей дома субботним вечером. Они были завсегдатаями светских мероприятий – будь то открытие ресторана, симфонический концерт или званый ужин у партнеров юридической компании отца.

– Спенсер! Вот и ты! – воскликнула миссис Хастингс. – Угадай, что у нас есть? – Жестом фокусника она извлекла из-за спины распечатку. Спенсер увидела сверху знакомый набранный готическим шрифтом логотип «Филадельфия сентинел». Ниже шел броский заголовок: «Дорогу, Трамп! Спенсер Хастингс идет!». Спенсер уставилась на собственную фотографию за столом в кабинете отца, мысленно отмечая, что костюм от «Кельвин Кляйн» серо-стального цвета с малиновой шелковой блузкой выбран удачно.

– Джордана только что прислала нам ссылку по электронной почте, – радостно защебетала мама. – Передовица для воскресного номера, разумеется, будет готова к завтрашнему утру, но твоя история уже в Сети!

– Вау, – вымолвила Спенсер дрожащим голосом, растерянная и ошеломленная настолько, что не смогла бы прочитать текст. Значит, все происходит наяву. И как далеко это зайдет? Что, если она на самом деле победит?