Воспоминания о будущем - Кэт Патрик

— Она умерла прошлой зимой, — прибавляет Люк.

Санта скребет в голове и тихо бормочет:

— Лэйн... Лэйн... хммм.

Я смотрю на него и тоже пытаюсь вспомнить. Может быть, онкажется мне знакомым только из-за того, что похож на Санта-Клауса? Ведь Санта —он и на кладбище Санта.

Мы с Люком снова переглядываемся, и когда я уже готоваусомниться в разрекламированных достоинствах памяти Санты, морщинистое лицосторожа озаряется улыбкой.

— Вспомнил! Тринадцатый ряд, место 247. Или 248? Идите замной. — Сойдя на дорожку, он решительно шагает в сторону, противоположную той,откуда мы пришли. Мы с Люком идем за ним — все дальше и дальше от надежностиглавной аллеи, прямо в гущу смерти.

Хруп-хруп-хруп — хрустят по гравию дорожки рабочие ботинкиСанты. Мы с Люком с опаской бредем за этим звуком, и по крайней мере один изнас всю дорогу всерьез размышляет над тем, может ли человек в здравом рассудкевыбрать работу на кладбище. Тем временем Санта на ходу бормочет что-то опохоронах Джо Лэйн:

— Прямо скажу, невеселая была церемония. Никого народу,только мужик один да священник. Бедная дамочка, совсем одна, никакой семьи неосталось.

Я ни в чем не виновата, но все равно готова провалитьсясквозь землю от стыда.

Тем временем уже стемнело, и меня не на шутку пугаетзловещий вид могил, мимо которых мы проходим. Из-за низко нависших ветвейдеревьев кажется, будто на кладбище царит ночь, хотя на самом деле сейчас непозже половины седьмого вечера.

Неожиданно Санта останавливается, и Люк предупредительнохватает меня за руку, чтобы я не врезалась старику в спину.

— Вот она, 237, — говорит Санта, указывая на простуюпрямоугольную гранитную плиту. Я не могу отделаться от мысли, что он стоитпрямо на моей бабушке.

— Спасибо, — шепотом бормочу я, подходя ближе к камню.

— Да не за что, — отвечает Санта, поворачиваясь в тусторону, откуда мы пришли. — Не торопитесь, я запру после того, как вы уйдете.Мне не к спеху.

Я слушаю удаляющийся хруст его шагов, а сама не могу отвестиглаз от куска гранита, словно жду, что сейчас он раскроет уста и даст мнеответы на все вопросы.

Жена, мать, бабушка, друг

Джозефина Лондон Лэйн

10 июля 1936 — 10 декабря 2007

Слезы наворачиваются у меня на глаза, я плачу по женщине,которую не знала. Оказывается, меня назвали в честь нее. Люк обнимает меня заплечи и прижимает к своей груди.

— Как ты? — спрашивает он.

— Не знаю, — честно отвечаю я. У меня такое ощущение, будтоя смотрю на происходящее со стороны, не переживая его.

Мы стоим в молчании до тех пор, пока я не чувствую, чтоготова уйти.

— Идем, — говорю я Люку.

Он молча ведет меня в ту сторону, откуда мы пришли — мимомогил, к сторожке смотрителя. По дороге мне невольно вспоминается мой Страх,картины наслаиваются друг на друга, и вот уже я вижу более молодого, красивогои какого-то неуместного здесь смотрителя, который курит возле сторожки инеуклюже пытается утешить меня своей улыбкой. В моем воспоминании я вижу егокак раз с того места, где мы сейчас идем. В моем воспоминании я стою чуть...

У меня обрывается сердце, и ноги примерзают к месту — я вижузеленого каменного ангела, которому предстоит оплакать тот страшный будущийдень.

Люк поворачивается ко мне и спрашивает, что случилось. Новместо того чтобы ответить, я бросаюсь бежать, не успев даже сообразить, чтоделаю.

— Лондон! — кричит Люк у меня за спиной.

Я слышу, что он бежит за мной, и звук его тяжелых шаговнемного успокаивает меня. По крайней мере, если я с разбегу врежусь в деревоили столкнусь с призраком, он сможет быстро отыскать мое тело.

Моя путеводная звезда затеряна в море могил, плачущий ангелвозвышается над ее безмолвными соседями, неся свою бессонную стражу.

Когда я приближаюсь, бабочки, порхающие в моем желудке,начинают со страшной силой размножаться. Бока болят от быстрого бега, тошнотаподкатывает к горлу. Не знаю, отчего меня мутит, от напряжения или от страха,но приходится несколько раз сглотнуть, чтобы сдержаться.

Вскоре я уже стою у подножия ангела. Не тратя времени даром,решительно поворачиваюсь в сторону, знакомую мне по Страшному воспоминанию.

Но вместо пустоты, которую я ожидала увидеть, вместосвободного участка, предназначенного для будущего маленького гроба, я вижукое-что иное.

Медленно, стараясь справиться с одышкой, я бреду туда, а моймозг кипит, бурлит и клокочет, работая над загадкой, которую я не в силахрешить до того, как дойду

Вот и ответ.

Я стою на том самом месте, которое столько раз являлось мнев Страшном воспоминании, только вместо свежевырытой ямы вижу перед собойизящное отполированное надгробие. Свет фонаря за чугунной оградой кладбищападает совсем близко, так что я могу без труда прочесть красиво выбитуюнадпись.

Я сглатываю желчь, и тут Люк оказывается рядом со мной.Вернее, я думаю, что это Люк, но не поворачиваюсь, чтобы убедиться.

— Я чуть не потерял тебя тут, — раздается рядом его чутьзадыхающийся, знакомый голос.

А я смотрю на камень и уже не понимаю, дышу я или нет.

Я стою в оцепенении, не сводя глаз с букв. Боковым зрением явижу, что Люк тоже читает надпись, а потом в недоумении переводит взгляд навиднеющуюся вдали будку смотрителя и на зеленого ангела слева.

— Постой, но ведь это... — Он осекается, проглотив вопрос,потому что до него тоже доходит. — Ой, — только и может выдавить мой парень, апотом берет меня за руку и смотрит вместе со мной.

Когда Санта подходит к нам и начинает ворчать, что мыносимся среди могил, тревожа покой усопших, я наконец узнаю его. Это он.

Теперь он старше, толще и оброс бородой, но если онперестанет ругаться и брюзжать, а сочувственно улыбнется нам, то станет похожна себя прежнего. Сейчас я вижу то, чего не видела раньше: это тот же сторож,только постаревший.

Мы с Люком нехотя соглашаемся покинуть кладбище, но передуходом я бросаю последний, долгий, пристальный взгляд на надпись, навсегдаперевернувшую всю мою жизнь.

Дорогой малыш

Джонас Дилаи Лэйн

7 ноября 1995 — 8 мая 1997

Эта надпись снова бьет меня под дых, как и в первый, и вовторой, и в третий раз, когда я ее читаю.

Похороны были в прошлом.

В прошлом.

Но я их помню.

Сосредоточившись на вопросе «кто», я совсем упустила из видузагадку «когда».