Анатомия посткоммунистического мафиозного государства. На примере Венгрии - Балинт Мадьяр

● Что касается мира науки, то уже говорилось об ограничении университетской автономии, a также о создании механизма политического шантажа в сфере финансов и должностных назначений, который обеспечивает молчание и лояльность представителей данной сферы. Институциональная автономия Венгерской академии наук (ВAН) пока была затронута правительством лишь частично, когда, по постановлению парламента, идеологически лояльная к правительству ассоциация художников, Венгерская академия художеств, была объявлена частью Венгерской академии наук, а ее члены, подобно академикам, стали получать повышенное материальное вознаграждение. В то же время действовавшая и ранее в составе ВАН Академия художеств имени Сечени была оставлена правительством без материальных средств и потеряла свое значение. До 2012 г. в Венгрии существовало два главных типа исследовательских учреждений, функционировавших в форме институтов: академические исследовательские институты и министерские институты, оказывавшие помощь деятельности правительства. В качестве нового типа появились дублирующие общественно-научные академические институты, политико-идеологические институты, подведомственные непосредственно премьер-министру или министрам, как, например, Институт XXI века, Венгерский институт лингвистической стратегии, Институт истории «Веритас», Институт изучения истории смены режима и его архив и Исследовательский институт по разработке национальной стратегии. В этих случаях власти не тратили время на занятие или радикальную перестройку существующих структур, а просто обеспечили значительные финансовые средства новым правительственным учреждениям, занимающимся формированием сознания граждан, поставив во главе этих учреждений идеологических и финансовых наместников, привязанных цепью непосредственной, личной лояльности.

● Создание патронажно-клиентарных отношений служило не только усмирению, одомашниванию интеллигенции, элиты и основных сил трудящихся – эти отношения распространились и на нижние уровни социальной пирамиды. Жителей депрессивных населенных пунктов и/или членов социальных групп, особенно пострадавших от кризиса, крайне сильно затрагивает то, что в конкурентной сфере венгерской экономики практически не увеличивается число рабочих мест, а срок выплаты пособия по безработице был сокращен с девяти до трех месяцев, больше того, время от времени возникает идея его полного упразднения. Для этих людей, которые глубже других увязли в трясине затяжной безработицы, недостижимо даже это пособие, так как условием его выплаты является документальное подтверждение по крайней мере годичного срока пребывания на работе за последние три года. Общественные работы в действительности представляют собой приспособленные к требованиям политической коммуникации правительственные программы на неопределенной финансовой базе, в рамках которых в месяц проведения парламентских выборов 2014 г. работало вдвое больше людей, чем месяцем позже, то есть после выборов. Работающие таким образом люди страдают не только от временного характера занятости, от неуверенности в будущем, а также от того, что им платят только половину положенной по закону минимальной зарплаты, но и от того, что их трудоустройство и увольнение является дискреционным правом глав муниципалитетов, решения которых нельзя даже опротестовать в суде. В действительности это такая институционализированная правительством система батрачного труда, в которой права и защищенность работников не достигают даже уровня, характерного для статуса батраков периода между двумя мировыми войнами. Не случайно участники общественных работ вынуждены мириться с тем, что их используют в качестве живых декораций на партийных мероприятиях, антидемонстрантов в случае противоправительственных демонстраций, сборщиков подписей в ходе протестной акции «Фидес» против квот на прием беженцев[113] и работников в частных имениях местных тузов. Дальнейшим развитием этой последней идеи был законопроект министра внутренних дел, принятый парламентом в июне 2015 г., согласно которому сельские хозяева, желающие нанять поденщиков на срок с мая по октябрь, могут оставить заявление у глав местных муниципалитетов, которые отберут соответствующих работников, a затем передадут «списки районным ведомствам, которые, в свою очередь, предложат работодателям освободить работников от “выполнения общественных трудовых обязанностей и необходимости находиться в распоряжении работодателя”, после чего эти работники должны участвовать в выполнении сезонных работ, так как в противном случае они будут на три месяца исключены из общественных работ и получения пособий. Согласно законопроекту работник не будет иметь права уволиться со ссылкой на плохие условия труда, поскольку, оставив назначенную ему работу, он на три месяца потеряет и общественную работу»[114]. К тому же «по законопроекту из общественных работ будут исключаться на три месяца и те, кто потерял рабочее место по обоюдному согласию с работодателем или уволился по собственному желанию»[115]. «Трудовое общество», провозглашенное Орбаном в 2012 г. в противовес государству всеобщего благоденствия, «которое не вернется в Западную Европу, так как неконкурентоспособно»[116], в действительности означает институционализацию незащищенности, характерной для батрачного труда. К 2018 г. Орбан намерен упразднить компенсационные выплаты к основному доходу, сокращая их ежегодно на четверть, и заменить их общественными работами[117].

● В случае лиц, располагающих собственностью, средствами создания патронажно-клиентарных отношений, являются различные типы ограничения рыночно-собственнических прав. Эти средства располагаются на широкой шкале.

● На одном конце этой шкалы можно найти сокращение числа заказов, распределяемых на основании рыночной конкуренции. В основе формирования отношений зависимости лежит рецессия, порожденная экономическим кризисом: вследствие этого среди капиталовложений растет доля государственных заказов, и если параллельно с этим нормативные правила государственных конкурсов сменяются произвольными решениями по политическим мотивам, то это подрывает позиции значительной части независимых предпринимателей. Повышение в несколько раз ценового порога для госзакупок дает возможность массового освобождения от объявления конкурсов. В случае крупных инвестиций такие индивидуальные освобождения могут юридически оправдываться бесконечными ссылками на особо важные интересы государственной безопасности или национальной экономики. Принятие непотистских решений относительно использования бюджетных средств облегчается тем, что в закон о бюджете, принятом в 2015 г., были смягчены и без того не слишком строгие правила участия в тендерах. «Данные, касающиеся победивших конкурсных заявок и их реализации, по-прежнему останутся публичными, зато информация о проигравших будет закрытой (что практически исключает позднейшее раскрытие злоупотреблений, как это было видно в случае концессий на аренду табачных киосков и земли), к тому же необязательным будет и обнародование данных о лицах, оценивающих конкурсные заявки»[118]. A частое произвольное исключение из конкурсов авторов лучших заявок и ограничение возможностей обжалования подобных решений запускают социализационный механизм, под влиянием которого предприниматели либо «добровольно» избегают рынка государственных заказов, либо ищут укорененного в политической семье патрона, чтобы стать его подрядчиком. Так строится вассальная цепочка придворных поставщиков.