Анатомия посткоммунистического мафиозного государства. На примере Венгрии - Балинт Мадьяр

Внутри Евросоюза власть все равно не может воспользоваться хорошо опробованными средствами классических диктатур. Так не полезнее ли для нее, если беспокойные элементы не будут путаться под ногами здесь, на родине? Волнуют ли ее, что уезжают те, кто располагает способностями, востребованными и на международном рынке? Стóит ли физически закрывать страну, если без этого режим более стабилен? Именно поэтому, хотя многие думают, что однажды страна окажется на пороге социального взрыва, вряд ли это когда-либо произойдет. Ведь то, что сейчас происходит, представляет собой очень чувствительное, утилитарное равновесие между вознаграждением и насилием. Средства устрашения и запугивания применяются сбалансированно. Хотя мафиозное государство кажется эмоциональным, на самом деле это не так, оно лишь с целесообразным рационализмом использует эмоции других. Оно не уничтожает, а просто лишает – статуса независимого интеллектуала, бизнеса, родины… Пока это делается не так, как в некоторых восточных посткоммунистических вариантах мафиозного государства, где, из-за низкого по сравнению со странами Евросоюза порога насилия, политические оппоненты могут легко очутиться в тюрьме, да и покушения тоже не считают редкостью.

Представления руководителей мафиозного государства о соответствующем характеру власти будущем обществе связаны с созданием имеющего однозначную субординационную организацию нового национального слоя собственников и среднего класса от магнатов до мелких предпринимателей. Им видится отборная социальная группа, амбициозные, любящие и создающие порядок члены которой объединены стремлением к порядку и верой и не сворачивают с правильного пути. Эту создаваемую социальную группу, стоящую в центре политики «Фидес», действительно легче сплотить на основе системы ценностей, обозначенной лозунгом «Бог, Родина, семья», чем с помощью бывших альтернативных, либеральных ценностей. Состоявшаяся в прошлом «вылазка» в столицу провинциальных парней из общаги считается теперь ошибкой молодости, развратом. «Руководители “Фидес” вышли из того возвышающегося слоя провинциальной интеллигенции и полуинтеллигенции, который сохранил классические венгерские консервативные ценности. Не потому, что они были теоретически хорошо подготовленными консерваторами, а потому, что в провинциальном обществе эти ценности были обязательными, их впитывали с материнским молоком. (…) Освободившись от правил неолиберального мышления, принесенные из дома ценности начали пробиваться на поверхность из глубинных слоев души», – объяснял этот «душевный перелом» Дюла Теллер, один из идеологов «Фидес»[121]. Однако было бы ошибкой считать их нынешнюю риторику только лакировкой, мимикрией, хотя при этом она, конечно, вполне может быть циничной. Их семейное обогащение гармонично укладывается в рамки описанных выше представлений об обществе, и в душе они даже оправдывают его, воображая себя «благородными разбойниками», добывшими то, что им причитается по справедливости. Конечно, в сказках младшему сыну было гораздо проще добыть полцарства, ведь его не связывали всякие досадные формальности правового государства и правила несовместимости. Только с учетом этого можно интерпретировать экономическую политику «Фидес».

Циклы экономической политики социалистов, которые были уродливым продолжением цикличности, наблюдавшейся в период плановой экономики, представляли собой чередование равномерного орошения поверхности бюджетными средствами и рестрикционных мер, действовавших по принципу газонокосилки, чего либералы не смогли предотвратить, несмотря на все свои усилия. Раздачи, не стимулировавшие экономический рост, а нацеленные на привлечение электората, исчерпали источники стабильного, устойчивого развития, a не сопровождавшиеся реформами рестрикционные меры вряд ли могли способствовать созданию моделей эффективного, рационального хозяйствования. Количество сфер, в которых были введены серьезные, системные реформы до 2010 г., можно подсчитать на пальцах одной руки: сюда относятся создание частных пенсионных касс, реформа высшего и отчасти среднего образования и создание контрактной, профессиональной армии.

Для подчиненной властным соображениям экономической политики партии «Фидес» характерна комбинация целенаправленных субсидий и поборов. В экономической политике социалистов группы бенефициаров раздачи бюджетных средств и жертв ограничительных мер выступали в качестве ценностно-нейтральных, так сказать, социально-статистических категорий: если была возможность, то давали всем, если же под давлением безличных внешних причин нужно было отбирать, то, пока было можно, отбирали у учреждений. В политике «Фидес» субсидии и изъятия идеологически мотивируются и соответствующим образом преподносятся. Субсидии (налоговые льготы, старый и новый Планы имени Сечени, осуществляющиеся на евросоюзные средства) служат «здоровому умножению нации», «сохранению нации», укреплению «национального христианского среднего класса», то есть политической семьи в широком смысле этого понятия.

Введением единой налог овой ставки , то есть пока еще безличным, нацеленным не на лица, а на социальные группы перераспределением доходов в пользу высших слоев населения, «Фидес» пробила в бюджете дыру на сумму около 600 млрд форинтов (2 млрд евро). Это удалось лишь отчасти компенсировать резким сокращением государственных расходов на крупные распределительные системы: муниципалитеты, социальное страхование, здравоохранение, образование и культуру. Таким образом, началось идеологически мотивированное расхищение части частных сбережений.

Для изъятия сбережений частных пенсионных касс нужно было разжечь страсти, утверждая, что частные пенсионные кассы «теряют деньги на бирже». И поскольку криминализующей кассы кампании оказалось недостаточно, были пущены в ход средства устрашения, шантажа членов касс, прозвучала угроза потери государственной пенсии, а сохранение членства в кассах было технически затруднено. С помощью этих средств удалось обеспечить присвоение государством большей части имущества касс общей стоимостью 3 тыс. млрд форинтов. Украденные государством средства пошли отчасти на сокращение государственного долга, а отчасти на затыкание бюджетных дыр[122]. Специфический характер ограбления частных пенсионных касс заключается в том, что в этом случае члены этих касс предположительно переживали свои потери гораздо более непосредственно и эмоционально, чем в случае других, косвенных поборов. И все же, несмотря на это, лишение членов касс их сбережений прошло без особого общественного протеста, с пострадавшими «расплатились» неопределенным обещанием выплаты государственных пенсий в будущем.

Особые налоги появились в Венгрии уже в период смены режима. Государственные изъятия средств, названные после смены режима особыми налогами, создавали целевые (earmarked) финансовые источники для реализации важных отраслевых целей. Отраслевые министры, понимавшие, что им не удастся из года в год отвоевать эти источники в ходе бюджетных дискуссий, постарались добиться согласия Государственного собрания на создание автоматически функционирующих ресурсов субсидирования. Однако по своим целям, сфере действия и объему эти налоги резко отличались от той системы, которая возникла после 2010 г. Один из типов образовывали налоги, приданные определенным целевым фонам и как бы питающие их. Отвлекаясь сейчас от частично отделившейся от бюджета системы пенсионных и медицинских взносов, от пособий по безработице, которые с середины 1990-х гг. финансируются объединившим различные фонды Фондом рынка рабочей силы, и от программ обучения взрослого населения, рассмотрим несколько примеров того, какие конкретные социальные цели привели к созданию замкнутых цепочек финансирования в форме введения ряда новых особых налогов.