Падшие из ада - Илья Шумей

Я оглянулся, оценивая свои шансы сохранить в целости свою шевелюру. Бьющий в пробоину ветер образовал в густом дыму что-то вроде узкого туннеля, стены которого исполняли неистовую пляску, корчась, вибрируя, и то и дело выбрасывая языки пламени. Завораживающее, гипнотическое зрелище, которое мне вряд ли когда-либо захочется увидеть вновь.

Конец моим колебаниям положил еще один раскаленный осколок, приземлившийся мне на спину. Я дернулся, скидывая его, и, наконец, свесил ноги через край.

– Олежка, умоляю, держись крепче! – Кира присела рядом.

– Не дрейфь! Тут недалеко, промахнуться сложно. Я спущусь, а потом поймаю тебя, идет?

– Только не упади!

– Да уж, не хотелось бы, – быстро поцеловав жену, я перевернулся на живот и начал осторожно сползать в дыру.

Вскоре мои локти уже уперлись в край, а болтающиеся внизу ноги все никак не могли нащупать опору, болтаясь в пустоте. Следовало спускаться дальше, но если я полностью вылезу на улицу, то забраться обратно у меня уже вряд ли получится – тут тебе все же не удобный турник. Ругнувшись для храбрости, я ухватился за обложенное курткой стекло и медленно опустился, повиснув на вытянутых руках. Правая нога наконец коснулась вожделенного поручня.

Опустив голову, я увидел, что до платформы осталось не более полуметра. Промахнуться тут было действительно сложно, но когда перед тобой маячит альтернатива в случае промаха вместо полуметра пролететь полсотни этажей до крыши зимнего сада, то хочешь – не хочешь, а начнешь сомневаться. 50 сантиметров или 50 этажей…

Подняв глаза, я встретился взглядом с бледной как полотно Кирой. Думаю, я и сам в тот момент выглядел немногим лучше. Попутно я отметил, что вырывающийся из пролома огненный факел опустился еще ниже и, если я не потороплюсь, вполне может добраться до моей супруги.

– Все будет хорошо, – произнес я одними губами и разжал пальцы.

В моей голове осталась одна-единственная установка – крепко хвататься за первую же железяку, что мне подвернется, а там уже будем разбираться, что к чему. И я едва все не провалил, поскольку приземлившись на платформу, приложился челюстью о клятый поручень, отчего слегка потерял ориентацию во времени и пространстве, но руки все же помнили свою задачу и мертвой хваткой вцепились в ближайшую стойку. Теперь, сплюнув кровь, можно было и осмотреться.

Металлический помост под моими ногами вздрагивал и дребезжал при каждом порыве ветра и теперь, после более близкого знакомства, уже не казался мне столь надежным, как прежде. Здесь, посреди раскинувшейся во все стороны вертикальной стеклянной пустоши, я ощущал себя мухой, сидящей на оконном стекле. Взглянув вниз, я увидел, что подножие «Айсберга» буквально затоплено морем огней, среди которых тут и там сверкали синие проблесковые огни спецмашин. Из нескольких точек по зданию били белые лучи прожекторов, часть которых сосредоточилась на полыхающем окне храма, причудливо подсвечивая извивающийся шлейф черного дыма. Интересно, им оттуда видно меня, скрючившегося на этой узкой жердочке подобно воробью на ветке?

Многим, кто оказался заперт внутри, казалось, что окружающий мир про них позабыл и бросил на произвол судьбы, но в действительности суета вокруг небоскреба творилась нешуточная. Люди там, внизу, определенно пытались нам помочь, но навести порядок им что-то мешало. Но что?

– Олежка! – крик Киры вернул меня к реальности.

Моя жена высунулась из пролома, протягивая ко мне руки. Проклятье! Что она делает!? Тут надо сначала спускать ноги!

Я уже хотел на нее выругаться, но вдруг понял, что вынудило Киру спасаться. Огонь спустился так низко, что уже почти лизал ее спину. У нее уже не оставалось возможности развернуться и сделать все так, как надо.

– Хватайся! – я вытянул руки ей навстречу.

– Олежка, я боюсь!

– Я держу тебя! – мне удалось схватить Киру за запястья, – давай, прыгай!

– Мы свалимся!

– Не свалимся, не паникуй! – я обвил ногой ближайшую стойку, чтобы и впрямь не улететь через перила, случись что.

– Я боюсь! Ай, ай, а-а-а! – она закричала, но уже не от страха, а от боли, и я с ужасом увидел, как плащ на спине у жены вспыхнул от жара.

Медлить больше было нельзя, и я дернул ее за руки вниз, на себя. Кира выскользнула из пролома и свалилась мне прямо на голову. В полете она перекувырнулась, и ее ноги ударились об ограждение, но я сразу же подтянул ее к себе, и моя супруга плюхнулась в проход.

– Ну вот ты и на месте, ничего страшного, правда? – я ладонями поспешно сбил огонь с ее одежды.

– Мне там ноги слегка поджарило, – простонала она, не открывая глаз.

– Не преувеличивай, до готовности тебе еще далеко.

Кирины штаны действительно кое-где еще тлели, но сильных ожогов она получить не успела. Она наконец открыла глаза, осторожно осмотрелась и села рядом со мной, обхватив руками поручень и изучая свои потери.

– Вот зараза! Это был мой любимый кардиган!

Потрясающе! Человек дважды за десять минут каким-то чудом избежал верной гибели, а теперь сокрушался об испорченном плаще! Не-е-ет, на такие выкрутасы способны только женщины!

– Мне бы твои проблемы, – я проводил взглядом остатки моей горящей куртки, которая, подхваченная порывом ветра, пролетела у нас над головами.

– Ты замерз?

– Что? – я даже не сразу сообразил, о чем идет речь.

Меня охватило удивительное умиротворение, почти апатия. В стылых ноябрьских сумерках я сидел в одной рубашке на узкой железной реечке на высоте нескольких сотен метров над землей, отрешенно наблюдая за языками пламени, с глухим гулом вырывающимися из разбитого окна у меня над головой, и чувствовал себя вполне счастливым. В меня никто не тыкал ножом, никто не бил меня дубиной по голове – что еще нужно для счастья?

Но нет, обязательно найдется кто-то, кто вернет тебя в постылую реальность. Ледяной ветер, трепавший изодранную рубашку, и впрямь постепенно начал меня пробирать.

– Да уж, немного прохладно, – согласился я, – давай теперь посмотрим, как нам отсюда выбраться.

Мы находились в самой нижней точке люльки, прогнувшейся после встречи с падающим коптером. Карабкаясь по ней в одну сторону, мы бы уткнулись в глухую стеклянную стену, зато противоположный ее конец поднимался до открытой площадки, где как раз на уровне 150-го уровня «Айсберг» расширялся очередным уступом. Перебравшись туда, мы бы оказались на стеклянной кровле «жемчужного» яруса, и оттуда наверняка должен быть проход внутрь. Не то, чтобы мне хотелось еще разок прогуляться по этому исключительно гостеприимному этажу, но иных вариантов не просматривалось.

– Давай-ка вон туда, – я указал Кире на край уступа, куда тянулась наша жердочка, – думаю, там мы сможем сойти на твердый берег.

– Ты как хочешь, – она с сомнением наблюдала за моими неуклюжими попытками подняться и удержать равновесие на перекошенном и шатающемся трапе, – а я лучше поползу. Так спокойней.