Падшие из ада - Илья Шумей

В конце концов, мне пришлось согласиться с женой. В ситуации, когда каждый порыв ветра так и норовит сбить тебя с ног и перебросить через перила, четыре точки опоры выглядят предпочтительней, нежели две.

На то, чтобы преодолеть несколько десятков метров до крыши уступа, у нас ушло минут пять, исполненных ледяного ветра, исцарапанных рук и коленей, разбитых в кровь о рифленый металлический настил. То, что поначалу казалось короткой прогулкой, обернулось выматывающим карабканьем вверх по скользкому и холодному наклонному трапу. Когда я вслед за собой перетащил Киру через парапет, то без сил повалился прямо на настил, чувствуя, что от усталости не могу сделать и шага.

Почти всю поверхность крыши занимала стеклянная пирамидальная конструкция, под которой скрывался большой холл с кафе и ресторанчиками, где культурно отдыхающая публика могла так же культурно перекусить после посещения театра или кинозала. Сейчас же за толстыми стеклами царил непроглядный мрак, порожденный, по всей видимости, заполонившим помещение дымом. Сомневаюсь, что на всем этаже остался хоть один живой человек, поскольку задохнуться насмерть в таком чаду – дело нескольких вдохов.

Мысль о том, что начало пожару положил именно я, не добавляла мне оптимизма и сил. Я уже не испытывал вообще никаких эмоций, полностью опустошенный и всецело отдавшийся на волю обстоятельств. Привалившись спиной к темному стеклу, я ощутил, какое оно теплое. Хотелось просто вот так сидеть и не шевелиться. Еще бы кто пледиком накрыл…

– Олежка, вставай! – Кира потянула меня за руку вверх, – нам надо идти дальше!

– Куда? – простонал я, – тебе так не терпится вернуться в тот ад? Мы сейчас на крыше этажа, где бушует пожар. Куда мы пойдем? Обратно в огонь?

– Я не знаю, но если ты будешь и дальше сидеть тут на морозе в одной рубашке, то подхватишь пневмонию! – она снова дернула меня за руку, – вставай!

– О, боги! По-твоему, лучше зажариться, чем простудиться?

Если бы не сбитые колени, то я бы с удовольствием и дальше полз на четвереньках, а так, понукаемый супругой, я был вынужден подняться и, осыпая весь мир отборными проклятьями, двинуться дальше, поддерживаемый и без того прихрамывающей Кирой.

В монолитной стеклянной стене неподалеку обнаружилась аккуратно встроенная дверь для персонала. За ней скрывалась ведущая вниз в темноту узенькая лестница. Задымленность тут оказалась на удивление незначительной, хотя в воздухе явственно ощущался сильный запах гари.

Держась одной рукой за перила, а в другой зажав зажигалку, завалявшуюся в кармане брюк с того памятного вечера, когда мы с Кирой устроили себе ужин в пустующем гостиничном номере (мне казалось, что это происходило давным-давно, где-то на прошлой неделе, хотя на самом деле минул всего один день), я начал спускаться. Жена последовала за мной, положив ладонь мне на плечо. Я зажигал огонек лишь время от времени, чтобы осветить себе несколько следующих ступенек, и не желая понапрасну расходовать газ. Кто знает, сколько нам еще предстоит тут колобродить?

Спустившись на несколько пролетов, мы добрались до металлической двери, ведущей на охваченный огнем уровень. Чтобы понять это, ее даже не требовалось открывать – из всех щелей по ее периметру сочились тонкие струйки дыма, медленно поднимавшиеся вверх и исчезавшие в темноте лестничной шахты.

На наше счастье, на этом уровне лестница не заканчивалась и продолжала виться дальше, так что мы продолжили спуск. Миновав еще пару поворотов, мы оказались на следующей площадке, где нас встретила аналогичная служебная дверь. Поскольку лестница тут утыкалась в тупик, то особого выбора у нас не осталось. Я потянул за ручку, и мы вышли в просторное, судя по эху, и пустое помещение. Крохотный огонек зажигалки разгонял тьму лишь на пару метров вокруг, а все, что находилось дальше, тонуло в непроглядном мраке. Одно радовало – запаха гари здесь не ощущалось, так что пожар, похоже, мы оставили позади.

Я еще не знал, где мы очутились, а потому осторожно двинулся вдоль стены, скользя по ней пальцами. С некоторым недоумением я отметил, что нас окружал голый серый бетон без каких-либо признаков отделки. По всей видимости, мы попали на служебный этаж, который никак не отражался на схемах здания и служил для размещения инженерного оборудования, обслуживающего системы «Айсберга». Данное умозаключение меня несколько приободрило, поскольку означало, что шанс встретить тут других людей весьма невелик. В последнее время новые знакомства не приносили нам ничего, кроме новых проблем.

Мои пальцы соскользнули в пустоту, и перед нами открылся небольшой закуток с окном. На улице уже стемнело, но благодаря направленным на небоскреб прожекторам, здесь хватало света, чтобы обойтись без непрестанного щелканья зажигалкой.

– Что это за место? – Кира с подозрением осматривала тянущиеся вдоль потолка трубы.

– Понятия не имею, – пожал я плечами, – думаю, что-то вроде технического этажа.

Непосредственно возле окна я обнаружил самодельный столик, несколько ящиков, чтобы сидеть, разбросанные вокруг одноразовые тарелки и стаканчики – местные работники организовали себе что-то вроде места для отдыха с видом на город. Рядом на крючках висели спецовки, одну из которых я немедленно натянул на себя, поскольку мои зубы уже начали отбивать чечетку от холода.

– Куда дальше?

– Сегодня – никуда, – я подошел к лежащей в углу кипе матов из минеральной ваты и рухнул на нее. И не было в мире силы, которая смогла бы теперь сдвинуть меня с места. Даже Кира бы не справилась.

Да она и пытаться не стала. Тем не менее, испытывая примерно те же чувства, что и я, прежде чем повалиться рядом, жена не поленилась снять с крючка еще пару спецовок, одной из которых она накрыла меня как одеялом, а под другой укрылась сама. Мы прижались друг к другу, пытаясь хоть как-то согреться и напряженно вслушиваясь в издаваемые агонизирующим зданием звуки. До нас доносились приглушенные скрипы, стук, непонятные завывания, которые я предпочел считать шумом ветра и порадовался, что нас от них отделяют несколько метров бетона.

Лежавшая рядом Кира то и дело вздрагивала и шмыгала носом. Воспоминания о пережитом наконец настигли нас, всем скопом обрушившись на обессиленный мозг. Время от времени и меня самого начинало порядком трясти. Либо это было озноб после переохлаждения, кто знает?

– Они все погибли, да? – тихо прошептала жена.

– Не знаю… я стараюсь верить, что остальные все же успели выбраться, – у меня самого до сих пор в ушах стояли жуткие нечеловеческие вопли, что доносились до нас из огня, – хотя, признаюсь, насчет некоторых личностей я особой жалости не испытываю.

– Как же мы могли так низко пасть, так очерстветь и озлобиться всего за два дня!? Я чувствую, что и меня буквально пропитала та ненависть и злоба, что окружала нас в храме, и испытываю почти те же самые эмоции. Вспоминая Мать Елену, в глубине души я надеюсь, что она страдала! Представляешь!? Но почему!? Откуда во мне такая жестокость?

– Всего лишь ответная реакция на встреченную агрессию. Тут главное знать меру и не слишком увлекаться, а то и самому недолго превратиться в такого же упыря.