Дар дождя - Тан Тван Энг

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 44 45 46 47 48 49 50 51 52 ... 127
Перейти на страницу:

Уильям был уязвлен, и, прежде чем он успел ответить, я успел заполнить паузу:

– «Стрейтс-таймс» резко осудила внезапное нападение на военно-морскую базу в Скапа-Флоу[59].

– Чертовы немцы, – сказал Эдвард. – Семьсот жизней потеряно. Британских жизней, – добавил он, словно те имели бо́льшую ценность.

– А японцы – в Китае, – отец повернулся к нам. – Они раздирают страну на части. Как ваша семья, Лим?

Глаза дядюшки Лима посмотрели на нас в зеркало заднего вида.

– Они вроде в безопасности, сэр. Моя дочь уже здесь.

– Отлично. Тебе следует послать и за женами. Мне действительно кажется, что здесь им будет безопаснее. На Пенанге с ними ничего не случится. В данный момент Малайя – одно из самых безопасных мест в мире.

Я снова подумал про рассказы Мин. В последние недели дядюшка Лим усердно снабжал меня последними новостями о жестокости японцев, которые черпал в более радикальных китайских газетах. Мне хотелось попросить его прекратить это делать, но какая-то часть меня жаждала их услышать.

– Вы не думаете, что они вторгнутся в Малайю? – спросила Изабель, не обращаясь ни к кому в отдельности.

Отец, посмотрев вдаль, ответил:

– Думаю, что попытаются. И у них ничего не выйдет. Сингапур вооружен до зубов и даст отпор кому угодно. В море смотрят тридцатидевятидюймовые пушки. На случай если какой-то глупый японец вздумает проскочить, океан патрулируют эсминцы, и везде полно солдат, даже здесь, на Пенанге. Мы в безопасности.

Такое мнение разделяли большинство живших в Малайе европейцев. Успокоенные его уверенностью, мы оставили эту тему и перешли на их путешествие.

– Так, – заявил отец, – вы знаете, чего в Лондоне мне не хватало больше всего? Никто не возражает, если мы остановимся у палатки Раджу с ми-ребусом?[60]

Напряжение среди пассажиров машины сразу же спало. Изабель с Эдвардом засмеялись и разрешили отцу полакомиться любимой индийской лапшой в единственном уличном ларьке, который он признавал.

За оставшиеся месяцы года жизнь вернулась в нормальное русло. Я перешел в выпускной класс и добросовестно готовился к экзаменам на аттестат зрелости. Эндо-сан стал проводить тренировки реже, чтобы высвободить мне время для учебы. Я делал успехи в латыни, математике и английском. Большинство моих домочадцев изумлялись, но не Эндо-сан. Он знал, чего я мог достичь, если поставлю перед собой цель. В конце концов, именно он меня этому научил.

Отец очень любил читать и гордился своей библиотекой. Как обычно, в багаже, который он привез из Лондона, была большая подборка книг. Он не смог распаковать их сразу же по возвращении из-за накопившихся дел в компании, и я знал, что ему не терпелось этим заняться. Однажды в декабре, после завтрака в выходные, он сказал:

– Ты сейчас ничем не занят. Пойдем, поможешь мне с книгами.

Отец знал, что я был рад ему помочь; когда мы ходили по библиотеке, ставя нужную книгу на нужное место, одновременно обсуждая ее, споря о ее достоинствах и недостатках, наши лица сияли одинаковым удовольствием.

Библиотека располагалась в западном углу дома, далеко от комнат, где мы обедали или принимали гостей. Несмотря на размер, она была тихой и уютной. Окна были открыты. Снаружи солнце разливало свет, какой бывает только на Пенанге, – яркий, теплый, живой, играющий красками моря. Ветер тихо раскачивал казуарину, на ветках которой танцевали воробьи, неистово хлопая крыльями.

У окна стоял стол красного дерева, отец часто за ним работал. Комнату занимали книжные полки до потолка, но одна из стен предназначалась для отцовской коллекции бабочек и кинжалов-керисов.

Пришпиленные бабочки в деревянных ящиках-витринах были снабжены аккуратными этикетками – ровные ряды papilionidae, чьим высушенным крыльям, пусть и сохранившим богатство красок, больше не суждено было взлететь. Отец был увлеченным лепидоптерологом и ездил по всей Малайе в поисках новинок для коллекции, пока моя мать не заболела, сопровождая его в очередной экспедиции. Тогда он надеялся найти Трогоноптеру раджи Брука[61], редкий вид, впервые открытый Альфредом Расселом Уоллесом в тысяча восемьсот пятьдесят пятом году.

В той экспедиции он действительно нашел эту бабочку, и теперь она хранилась в собственном ящичке – большое красивое создание, размах крыльев которого, украшенных рядом ярко-зеленых клинообразных мотивов, достигал почти семи дюймов. Теперь отец проходил мимо нее и всех остальных, даже не глядя. С той последней экспедиции он перестал коллекционировать бабочек, перенаправив интерес на приобретение традиционных яванских и малайских кинжалов. Его коллекция насчитывала уже восемь штук.

Отец остановился перед волнообразными клинками, в основном с семью волнами, каждый из которых походил на застывшую змею. Керисы были короткими, длиной примерно в человеческую руку от локтя до кончиков пальцев. Рукоять кинжала, который он рассматривал, представляла собой мифологическое животное, вырезанное из слоновой кости и украшенное бриллиантами.

Он купил этот керис перед самым отъездом в Лондон у низложенного султана одного из малайских штатов, оказавшегося в стесненных обстоятельствах. Султан предупредил его о магических элементах кериса – у каждого кинжала был свой дух, защищающий его владельца от несчастий в обмен на регулярные жертвенные подношения в виде еды и питья. Но, поскольку кинжал переходил к европейцу, султан уверил его, что бомох, малайский шаман, изгнал душу кериса и выполнения ритуалов от него не потребуется.

Ноэль снял керис с крепления, и на его лице проступило благоговение, похожее на то, с каким Эндо-сан всякий раз осматривал свой Нагамицу. Теперь, когда у меня появился собственный меч, я понимал отцовское увлечение. Я взял его у него из рук и оценил искусность мастера, сделав несколько взмахов, колющих наотмашь. Керис был изящной работы, а особое сочетание железа, никеля и стали делало лезвие темным и маслянисто-глянцевым. Когда я поднял его вертикально, завитки, появившиеся в процессе ковки и закалки меча, поймали свет, став похожими на кольца дыма, поднимавшегося от рукоятки к кончику.

– Ты словно умеешь с ним обращаться, – заметил отец.

Я пожал плечами и вернул керис ему.

– Я навел справки в Британском музее, – сказал он. – Старый султан не обманул. Этот клинок выковали для одного из королей во времена империи Маджапахит[62], пятьсот лет назад. – Он вернул его обратно на стену и покачал головой. – Как думаешь, от современного мира останется что-то такое, что сохранит историческую и эстетическую ценность через пятьсот лет?

1 ... 44 45 46 47 48 49 50 51 52 ... 127
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?