Окраина - Бентли Литтл

Его пупок неожиданно стал расти.

Если бы он был женат, то мог бы обсудить это с женой, если бы он был ребенком – то с мамой. Но он был взрослым одиноким мужчиной, и это был не тот случай, который можно обсуждать с приятелями в баре.

Чилтон Боден выключил душ и осторожно потер не такую уж маленькую выпуклость, которая торчала из шарообразной массы, бывшей его животом. Пупок у него всегда выдавался вперед, но за последнюю неделю он, казалось, здорово вырос. Сначала Чилтон подумал, что это просто его воображение, но через какое-то время ему пришлось отказаться от этой своей теории.

Сейчас пупок стал длиннее уже на целый дюйм. Чилтон вылез из душа и полотенцем протер зеркало, чтобы посмотреть на себя. Розоватый пупок теперь свисал ему на живот и напоминал небольшой пенис, и тогда ему пришла в голову мысль, что, может быть, это стала восстанавливаться его пуповина?

По крайней мере, похоже было на то, и он испугался. Много лет назад Чилтон при помощи «Смеси W»[56]избавился от бородавки на колене, но через несколько лет бородавка опять вернулась на прежнее место. Может быть, что-то подобное происходит здесь и сейчас?

Зеркало опять подернулось туманом, и он протер его еще раз. Боден хорошо знал, что неправильно питается, слишком много пьет, не занимается физическими упражнениями и совсем не следит за собой. Вот уже несколько лет он боялся, что может заболеть раком, или получить инфаркт, или что-нибудь в этом роде. Хотя этот его страх не заставил Чилтона внимательнее относиться к самому себе. Он считал рак кожи наиболее вероятным вариантом и поэтому в последние годы тщательно следил за всеми родинками и прыщами, а также за изменениями цвета своей кожи.

Именно поэтому он и обнаружил растущий пупок.

И именно поэтому на первом этапе посчитал, что напрасно волнуется.

Чилтон взял выступающую кожу двумя пальцами и сжал ее. И ничего не почувствовал. Он сжал сильнее. Опять ничего. Вообще никаких ощущений.

Конечно, он мог бы пойти к врачу – должен был пойти к врачу, – но боялся, что тот скажет, что это что-то серьезное. Или, чего Чилтон боялся еще больше, что это не известная науке болезнь. Сам он никогда ни о чем подобном не слышал и считал, что это может происходить первый раз в истории и никогда еще ни с кем не происходило. Никогда и ни с кем.

Он может быть самой первой жертвой.

Чилтон причесался, побрился, почистил зубы, оделся и отправился на работу, стараясь совсем не думать об этом.

Он продолжал надеяться, что все исчезнет само собой, но дни шли за днями, а пуповина продолжала расти. Сначала она была длиною в дюйм… потом в два… потом в три. Теперь он уже точно знал, что это растет пуповина, и испугался еще больше. Пуповина регенерировала, а он уже давно не был внутри маминого животика, и ей не с чем было соединиться. Сначала она просто свисала вниз, а потом стала извиваться, повторяя контуры его живота. Она что, так и собирается вечно расти в поисках его мамы? Оставалось только молиться, чтобы этого не произошло…

Ему пришла в голову мысль, что пуповину можно отрезать. Ведь его первую пуповину отрезали при рождении, и никаких побочных эффектов не было… А что, если ему собраться с силами и просто отсечь эту гадость к чертям собачьим?

Однако Чилтон боялся это сделать. Он действительно совсем не ощущал отростка, но ведь тот был частью его самого, и отрезать его было все равно что отрезать палец.

Отросток продолжал расти.

Шесть дюймов.

Семь.

А потом он стал шевелиться.

И это был не просто случайный изгиб в сторону направления его роста, как это уже случалось раньше, и не небольшое изменение, которое происходило в течение длительного времени или во время сна. Чилтон почувствовал, как отросток заерзал, и, когда это произошло, он чуть не закричал. Он бы и закричал, если бы не находился в этот момент в церкви. Чилтон быстро посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, что никто не заметил его движений и не обратил внимания на его реакцию, и с облегчением понял, что взгляды всех присутствовавших были прикованы к проповеднику.

Теперь он обратил внимание на то, что пуповина была холодной, хотя раньше он этого не чувствовал. Она походила на червяка или змею и извивалась по его телу под белой рубашкой, а ее липкий кончик прижимался к его правому соску. Его охватило не только отвращение, но и паника. Что же делать? Бодену казалось, что пуповина продолжает расти даже сейчас, под рубашкой, и он боялся, что она может вылезти наружу, высунувшись из-за воротника рубашки, как член-переросток.

Пуповина переползла к левому соску, а потом двинулась вниз, по животу.

С него довольно, больше он этого не выдержит. Чилтон быстро встал и, извиняясь направо и налево, стараясь никому не наступить на ногу, стал пробираться между скамьями к центральному проходу. Он не знал, видны ли были контуры пуповины под белой рубашкой, но в этот момент это его мало интересовало. Может быть, ему бы даже стало легче, если б его секрет раскрылся. Но, несмотря на то что его переполняло чувство ужаса и паники, несмотря на то что все его лицо было покрыто пленкой пота, сидевшие в церкви решили, что ему просто приспичило, и давали пройти, не обращая на него никакого внимания.

Он выскочил из церкви, и его вырвало прямо в близлежащих кустах.

Пикап был припаркован совсем рядом, но Чилтон предпочел добраться до дома бегом. А пуповина в это время медленно и методично двигалась по его телу, словно изучая его.

Влетев в дом и тщательно заперев дверь, он немедленно сорвал с себя рубашку.

Пуповина распрямилась с такой силой, что он едва устоял на ногах, а потом так же быстро свернулась, как отпущенная рулетка, и в мгновение ока спряталась у него в штанах. Чилтон почувствовал, как она залезла к нему в трусы, спустилась ниже и постучала по колену, а потом успокоилась.

Рыдая, Боден упал на свое кресло-релакс. Слезы ручьями текли по его щекам, и он издавал непроизвольные икающие звуки. Чилтон не мог вспомнить, когда плакал в последний раз – скорее всего, когда он был еще совсем ребенком. Не хотел он плакать и сейчас, но был не в силах остановиться. Он никак не мог понять, что же происходит – его собственное своенравное тело напало на него? Чилтон был совсем один, испуганный и смущенный, не имея рядом ни одной живой души, с которой мог бы поговорить. Казалось, что все свалилось на него в один и тот же момент, и Боден знал, что уже начинает прогибаться под этим давлением, как какой-нибудь никчемный слюнтяй, но поделать с этим ничего не мог.

Он положил ногу на ногу, стараясь зафиксировать положение пуповины, а потом втянул живот и застегнул ремень на самую последнюю дырочку. Ему было неудобно и трудно дышать, но он посчитал, что это не позволит пуповине ползать по всему его телу, и поэтому, проделав операцию, откинулся в кресле совершенно измученный. Он все еще продолжал рыдать, все никак не мог успокоиться, но в то же время понимал, что с пуповиной надо что-то делать, и все пытался выработать какой-то план. Но в голове у Бодена стояла полная муть, его мыслительные процессы сильно замедлились, и единственной мыслью, которая пришла ему в голову, была мысль о том, что ему надо оставаться дома и ждать, когда все пройдет само по себе. Умом он понимал, что само по себе ничего не пройдет, но решение сидеть дома казалось ему правильным, и, свернувшись калачиком, он возблагодарил Бога за то, что в его штанах ничего не шевелилось.