Истерли Холл - Маргарет Грэм

Он убрал руку с ее лица. Что сказать? Он знал, что это она рассказала про дома, но не знал почему. Она сказала:

– Ты же сам этого хотел. Это было твое желание – быть камердинером у милорда. Тебя повысили.

Он продолжал выкручивать ей руку еще выше. От боли у нее перехватило дыхание, и она выгнулась назад, чтобы ослабить боль.

– Ты, глупая сука! Это наказание. Он из меня все соки выжмет, а потом, когда ему надоест, он вернет меня обратно. И все это из-за тебя. А с домами у тебя ничего не вышло, так? Говори, кому ты рассказала о них и для чего.

Эви помотала головой.

– Не знаю, о чем ты говоришь. Я никому ничего не говорила. С какой стати? Ко мне все это не имеет никакого отношения.

Она почувствовала, что его хватка ослабла, и приготовилась действовать: перенесла вес на правую ногу, сделала шаг назад и наступила всей тяжестью ему на ногу каблуком левой ноги.

– Уй!

Он опустил руки, и она метнулась вперед, но он успел быстрее, преградив ей вход. Он покачал головой, лицо его покрылось краской, на губах появилась злобная усмешка.

– А вот этого тебе действительно не следовало делать.

Он бросился к ней, но она успела выставить вперед корзинку. Ей хотелось закричать, но она боялась. Что, если кто-нибудь придет и он скажет, что она разносит слухи? Сколько бы она ни отрицала это, вопросы могут быть заданы и ответы получены. Нет, она, Эви Энстон, сама должна со всем справиться.

Он рванулся вперед. Она отступила назад. Снова нападение. Она увернулась, но споткнулась о мотыгу. Она выставила вперед руку и сказала:

– Ты опоздаешь к милорду, или к мистеру Оберону, или о ком ты там печешься.

Он тряхнул головой, снова прыгнул вперед и схватил ее за горло ладонью и большим пальцем. Ей стало больно.

– Еще есть время. Я уже повидал и милорда, и мистера Оберона, который не лишил себя удовольствия тоже устроить мне взбучку.

Он сжимал ей горло.

– Даю тебе еще один шанс. Кому ты растрепала то, что слышала? Это так быстро стало известно, что дошло до не тех ушей, которым предназначалось.

Она видела по его лицу, что он наслаждается моментом, но не догадывается, что дошло это как раз до нужных ушей. Волна облегчения прокатилась по ее телу, и она сказала:

– Пусти меня.

Она с трудом могла говорить, и ей вспомнился Фордингтон, и этот страшный холод, и спасение Джека. Джек. Она сосредоточилась. Как он учил ее?

Роджер совсем близко, в этом своем безупречном костюме, губы поджаты. И уже его рот прижимается к ее рту, и он просовывает язык ей между зубов. Сейчас ее вырвет.

Его рука все еще сжимала ей горло, она едва могла дышать. Он поднял голову и облизал ей щеку, потом опустил руку, сжал ей грудь, другой рукой обхватил ее сзади, прижимая к себе. Эви по-прежнему сжимала ручку болтающейся из стороны в сторону корзинки. Только бы не разбить яйца.

Он уже целовал ее в шею, прижав к стене. Щиколоткой она снова задела мотыгу, и та, лязгнув, упала на землю. Что-то воткнулось ей в спину. Она дернулась вперед, отталкивая его. Он засмеялся и отвел ее руку в сторону. Она вертела головой, стараясь избежать лезущего ей в рот языка. На стене склада была подвешена полка с инструментами для ручной работы в саду. Роджер вцепился ей в платье и начал рвать. Господи, он найдет письмо. Джек, Джек, я жду подходящей возможности, как ты меня учил.

Она перестала сопротивляться и расслабилась в его руках. Он засмеялся.

– Вот теперь я вижу, какая ты. Шлюха. Ты играешь с мужчинами. Я знал, что ты хочешь, но этого мало. Ты заплатишь, Эви Энстон, за то, что ты сделала.

Он говорил ей в шею. Она нащупывала пальцами предметы на полке, ей попалось ведро. Ухватившись за ручку, пока он старался сдернуть с нее корсет, Эви со всего размаха «вошла в соприкосновение», как учил ее Джек. Она попала Роджеру всего лишь по плечу, но удар был для него неожиданностью. Она наступила ему на ногу и другим коленом резко ударила его в пах.

Это подействовало. Она вырвалась, нанося один удар за другим, а потом прошипела:

– Ты, сволочь, только попробуй еще раз протянуть ко мне свои лапы, и получишь кое-чем посерьезней, чем этим дурацким ведром, понял? Я тебе твое хозяйство отрежу!

Он стонал, согнувшись пополам. Она выбежала из склада, промчалась через двор и слетела вниз по ступенькам. Яйца остались целыми и невредимыми, хотя один рукав был разорван. Миссис Мур поинтересовалась, что случилось. Эви ответила, что зацепилась за что-то в курятнике.

– А-а, то ли так, то ли эдак, – хмыкнула миссис Мур, разлила чай и принялась помешивать кеджери. – Что-то долго ты ходила, должна сказать. Давай-ка причешись. И что это за отметины у тебя на шее?

Эви ничего не ответила. Чем меньше вопросов, тем лучше. И потом, это расплата, которую она заслужила. Роджер пострадал из-за нее, из-за того, что она воспользовалась подслушанным разговором, рассказала о том, что услышала. Но теперь они квиты, и лучше всего, чтобы никто не задавал вопросы. Поэтому она только пожала плечами.

– Простуда никак не проходит. А в курятнике пыль, я и раскашлялась. Наверно, слишком сильно схватилась за горло.

Они приступили к приготовлению завтрака, но сначала Эви подкинула угля в печь и сожгла записку Джека. Трясти ее начало уже только тогда, когда они начали готовить ланч.

Тряска продолжалась до самого ланча и прекратилась, когда они уже убрали посуду и внизу снова появился Роджер. Он разыскал ее в большой кладовой и остановился напротив нее, самоуверенный и наглый.

– Не хочешь меня, – шепотом сказал он, – я поимею твою подружку Милли, как я поимел Шарлотту. Так что подумай, Эви Энстон, тебе решать.

Он вышел в кухню и поклонился миссис Мур.

– Прощайте, дамы. Не знаю, когда я снова вернусь, но я вернусь, это точно.

Потом он расшаркался перед Милли.

– Оставайся такой же красивой, как сегодня, мисс Милли, и может быть, когда я вернусь, у нас будет шанс лучше узнать друг друга.

Миссис Мур фыркнула, поворачиваясь от покрасневшей улыбающейся Милли к Эви. Ну нет, она не допустит этого, думала Эви, глядя на трясущиеся руки поварихи. Милли слишком запугана и слишком глупа. Весь день и всю ночь она ломала голову над его словами и к рассвету все, что она смогла придумать, – это что надо будет предупредить Милли и внимательнее приглядывать за ней, потому что никогда в жизни она не продаст себя ради кого-то другого.

Всю эту неделю и следующую миссис Мур вместе с миссис Грин проводили беседы с персоналом, предупреждая девушек по поводу Роджера, используя все имеющиеся в их распоряжении доводы, потому что им вовсе не нужно было, чтобы кто-то из их девушек узнал получше «это гадюку в штанах». Миссис Мур была обеспокоена по поводу Эви.