Танкист №1. Бей фашистов! - Валерий Большаков

* * *

…Выбеленный известкой тяжелый паровоз «ФД» прибыл в Старую Руссу, отбитую у немцев еще в прошлом году. Отсюда железная дорога шла к самому Пскову.

Танкисты-катуковцы приступили к разгрузке, радуясь, что сэкономили моторесурс.

Уже темнело, ветер свежел, заметая снегом, – отличная погода для рейда по тылам!

Первым делом 1-я танковая перерезала коммуникации – железную и шоссейную дороги от Старой Руссы к Новгороду. Хорошо помогли партизаны 2-й и 3-й Ленинградских бригад, устраивая настоящие облавы на фашистов, окружая деревни – и зачищая.

Восточнее станций Дно и Бежаницы существовал настоящий партизанский край – жители четырехсот деревень жили по законам советской власти. Здесь были восстановлены колхозы, работали школы, библиотеки, больницы, издавались газеты.

Комбат Репнин первым вышел к разрушенной станции Торошино, оказываясь на подступах к Пскову. Правда, занять город с ходу не получилось – здесь у немцев был крепкий рубеж обороны. Развилки дорог перекрывались дзотами и сетями проволочных заграждений. На колючую проволоку фрицы понавешали пустых жестяных банок и колокольчиков, те сразу начинали греметь да названивать, как только разведчики принимались резать «колючку».

Из-за реки Великой не переставая били орудия немецкой батареи, а засевшие на колокольнях церквей смертники пускали очереди из пулеметов.

К вечеру того же дня Псков был освобожден, только по другую сторону реки, на Завеличье, еще копошились гитлеровцы.

Тогда в район Крестов, где немцы организовали концлагерь, на полном ходу ворвался дивизион «катюш» со 132-миллиметровыми «подарками». Дали два залпа и ушли – на окраине, где засели фашисты, поднялись столбы дыма и пыли.

Концлагерь в поселке Кресты освобождал тот же 1-й батальон Лавриненко.

Все как везде: столбы с колючей проволокой, приземистые бараки, пулеметные и наблюдательные вышки, теплая комендатура.

Сюда сгоняли пойманных партизан или тех, кого к ним причисляли, горожан, попавшихся патрульным после комендантского часа, пленных красноармейцев. Евреев держали отдельно, в условиях невыносимых: проживая по восемнадцать человек в комнате, «юде» работали с раннего утра до позднего вечера. Например, возили воду в огромных бочках на санях, куда обычно впрягали лошадь. Нет, согласно новому порядку сани тащили четверо евреев, а пятый правил ими, сидя на бочке.

Правда, мучились они не слишком долго – «жидов» регулярно расстреливали, а сейчас, в зимнюю стужу, выводили босиком на лед Великой и топили в проруби.

Впрочем, и русским, заключенным в Крестах, жилось погано – лагерь охраняли литовские каратели из батальона самообороны «Гележинас вилкас»[43]. Ну, слово «самооборона» вставлено было, как реверанс в сторону западных демократий, где принято говорить одно, а делать совершенно иное.

Так и здесь. Литовцы, как и прочие гитлеровские холуи, вроде украинцев-западенцев, латышей или эстонцев, использовались немцами на самых грязных «работах».

Бандеровцы расстреливали киевских евреев в Бабьем Яру, немецкие офицеры только командовали: «Фойер!» В Каунасе литовцы одних лишь евреев уничтожили десять тысяч человек.

В общем, как зажали прибалтов, еще в средние века, тевтоны, так и продолжают они верно служить немецким господам – Дале Грибаускайте было с кого пример брать…

…Когда танки окружили концлагерь, литовцев на подвиги не потянуло – дружно сдались.

– Да куда ж их девать, товарищ комбат? – растерялся Заскалько.

– Никуда, – сухо ответил Репнин, вооружаясь трофейным «Шмайссером». – Таких в плен не берут.

И выпустил очередь. Литовцы заметались, но командира поддержали с башен, огнем из ППС-42, из «наганов» и «ТТ», а потом подключились и курсовые пулеметы.

– Выпускайте людей, – хладнокровно велел Геша, закидывая «МП-40» на плечо.

Когда танкисты увидели изможденных, окоченевших узников, искалеченных побоями, когда рассмотрели, что в «поленницы» за бараками сложены вовсе не дрова, а людские тела, то те, кто не участвовал в расстреле палачей, пожалели о своем выборе.

– Да они хуже фашистов! – выпалил Жуков. – Те хоть на фронте сражаются, а эти…

– Я, когда война началась, в Вильнюсе служил, – хмуро сказал мехвод Рыбкин. – Так литовцы косяками дезертировали, чтобы нам в спину стрелять! Говнистый народец.

– Ну, не все же, – оспорил его Капотов.

– А, ну да, русские там тоже попадаются!

– Это что… – протянул Репнин. – У немцев замах куда больший. Они такой план составили, «Ост» называется. Они по этому своему плану собрались наши земли колонизировать. Да-а! Раздадут землю на Украине эсэсовцам под имения, а батрачить на них будем мы.

– Хрен угадали!

– Во-во… Немцы уже понастроили «лагерей смерти» и в тамошних крематориях столько народу сожгли, что пепла целые холмы. Но это все, так сказать, опытные установки – на наших землях они хотят поставить концлагеря еще больших размеров, чтобы по десятку миллионов душ уничтожать за год в каждом таком «заведении»! Земли они займут до Волги, а население… Ну, часть спалят, немного оставят в холопах, а остальных выселят – в Сибирь или в Бразилию. Вот такие мечты… Новгород они в Наугард переименуют, Ленинград – в Адольфсбург, Гатчину – в Линдеманштадт…

– Во наглые! – воскликнул Федотов.

– Да уж… Немцы заранее поделили нашу страну на уделы-рейхскомиссариаты – Остланд, Московию, Туркестан, Кавказ, Украину… И еще что-то… А, рейхскомиссариат Дон-Волга.

Жуков усмехнулся.

– Это называется – делить шкуру неубитого русского медведя!

– Хрен нас убьешь, мы живучие!

– Ладно, живучие, – вздохнул Репнин. – По машинам!

Танки выехали на Крестовское шоссе прямо через линию проволочного заграждения. На Лугу.

* * *

Захват Пскова советскими войсками нанес весьма болезненный удар по всей группе армий «Север». Именно через Псков шло снабжение 18-й армии вермахта, которую нынче лупили в два фронта.

А тут и Балтийский флот сказал свое веское слово: ледокол пробил канал в невском льду, и на позиции около Дворцового моста вышли крейсера «Киров» и «Максим Горький». Восемнадцать 180-миллиметровых орудий главного калибра на двоих выдали несколько залпов по немецким позициям.

Из гавани Торгового порта открыли огонь двенадцатидюймовки линкоров «Марат» и «Октябрьская революция».

Забухали крупнокалиберные пушки фортов «Серая лошадь» и «Красная Горка» с Ораниенбаумского пятачка.

Свой вклад внесла и артустановка «МК-1». Это была единственная орудийная башня с 406-миллиметровым орудием «Б-37», размещенная на Ржевском полигоне под Ленинградом.