Девушка под сенью оливы - Лия Флеминг

– Вы только взгляните, что делается! – Эллис указал рукой на запад. Сотни красных, желтых, зеленых парашютов красиво планировали в воздухе, плавно приближаясь к земле.

– Да их там как саранчи! – отозвался Форсит, оторвавшись на секунду от раненого.

Пенни тоже посмотрела в сторону моря. Легкие планеры скользили над самой поверхностью воды, то ныряя в волны, то взмывая ввысь. На берегу полыхали огнем разбомбленные здания, и нескольких парашютистов взрывной волной затянуло в эти огненные воронки. Вот полыхнул один из планеров, но прежде, чем рухнуть в море, он успел сбросить людей вниз. Парашютисты приводнялись под шквальным огнем береговых батарей. Тех же, кто добирался до берега, уже встречали с оружием в руках. Стреляло все, что могло стрелять, но с каждой минутой их становилось все больше и больше.

– Что будет, если они все же захватят остров? – спросила Пенни, не обращаясь ни к кому конкретно, но никто не ответил.

Между тем совсем недалеко от них, на прибрежной отмели завязалась рукопашная схватка. Дрались с остервенением, жестоко, не разбирая, кто жив и кто ранен. Последних добивали с особым равнодушием, словно скот, приготовленный к забою. Пенни, давшая когда-то клятву сестры Красного Креста помогать всем раненым, независимо от того, свой ли это или вражеский солдат, лишь зажмурилась и в ужасе отвернулась от творящейся на ее глазах дикой расправы. Что они делают? Ведь эти мальчишки – чьи-то дети, мужья. Они всего лишь исполняют свой воинский долг. А что, если бы на месте одного из них оказался ее брат Зандер? Но времени на раздумья не было. Санитары укладывали всех раненых прямо на берегу, всех подряд, не разбирая, кто есть кто. Некоторые парашютисты были без сознания от полученных тяжелых ран, другие – будучи жестоко избитыми местными жителями. У кого-то были сильнейшие ожоги, кто-то ослеп. Совсем еще мальчишки, некоторые даже плакали, боясь, что их расстреляют на месте без суда и следствия. Эллис и Форсит работали не покладая рук и не разбирая, кто свой, а кто чужой. Они просто спасали всех, кого еще можно было спасти.

– Тащите их отсюда в пещеры! – приказал Форсит, махнув рукой в сторону скал. – Судя по всему, это никогда не кончится. Во всяком случае, не сегодня!

Госпиталь напоминал самую настоящую скотобойню, и везде царил хаос.

Внезапно буквально над ухом раздались короткие автоматные очереди и крики на немецком языке. Несколько парашютистов ворвались на территорию лагеря и приказали всем, кто в состоянии двигаться, идти за ними. Пенни, душа в пятках, быстро юркнула в одну из пещер, куда уже успели перенести нескольких раненых из числа военнопленных. Некоторые стали кричать своим товарищам, что они здесь, в пещере, и что с ними пока все в порядке. Пенни, затерявшись между ними, осталась незамеченной, а врачей немцы увели с собой.

Несколько часов Пенни работала одна, не осмеливаясь даже высунуть носа наружу. Она слабо представляла себе, чем все это может закончиться. Возьми себя в руки, уговаривала она себя, пытаясь сохранить остатки хладнокровия, и делай что должно. «Господи, дай мне силы и мужество достойно встретить смерть, если она придет», – молилась она про себя. Если ей суждено умереть здесь, пусть так! Она готова.

Пожалуй, это был самый долгий день в ее жизни. Но постепенно страх, паническое чувство одиночества, все это отступило на второй план. Слишком много раненых, слишком много работы. Переживать за себя в подобных условиях – непозволительная роскошь. «Вот когда у меня появится время, тогда я и начну волноваться за себя», – не без горькой иронии подумала она. Стрельба возобновилась, но стала тише и глуше. А потом на базу вернулись врачи в сопровождении санитаров из новозеландских частей. Их можно было легко узнать по шляпам с широкими, опущенными вниз полями. При виде врачей Пенни так обрадовалась, что готова была броситься им на грудь и расцеловать каждого. Но вовремя вспомнила, чему их учили в школе Красного Креста: спокойствие, хладнокровие, выдержка. Сестре милосердия не пристало вести себя словно экзальтированная барышня.

– Слава богу, вы живы! – искренне обрадовался Форсит, приветственно помахав ей стетоскопом. – А мы там лечили немцев, причем их же лекарствами.

Доктор Эллис сообщил, что десантники обошли их стороной и направились в глубь острова. На какое-то время госпиталю ничего не угрожает. По слухам, основные вражеские силы высаживаются в Малеме.

– Ну, там их быстро расчихвостят! – жизнерадостно воскликнул один из санитаров, скорее выдавая желаемое за действительное, поддавшись патриотическому порыву.

– Как сказать, как сказать, – задумчиво обронил Форсит и провел ладонью по посеревшему от усталости лицу. – Немцы хорошо вооружены и дело свое знают на все сто. Надо же! Попасть в такую переделку! Мы ведь сейчас оказались на ничейной территории. Узенькая полоска между аэропортом и Ханьей. Скоро здесь будет простреливаться каждый дюйм, а мы тут словно утки в заводи. Бери нас голыми руками. – Сестра! – повернулся он к Пенни. – Должен признаться, я был не прав. Эти пещеры напомнили мне родной Дорчестер. Раненым там действительно гораздо лучше. Кстати, и вам, моя юная леди, лучше убраться с глаз долой. Брысь в пещеру! Не прощу себе, что вы остались здесь! – Неожиданно его лицо озарила улыбка. – Но я чертовски рад, что вы рядом!

Ночью под покровом темноты были обследованы все пещеры и гроты. В некоторые приходилось заходить с масками на лице, столь сильным было зловоние.

– Ну прямо как в порту после шторма! – невесело пошутил Форсит. – Что скажешь, Эллис?

– Сестра Георг абсолютно права. Здесь раненые будут защищены и от ветра, и от дождя, и от солнца. Входы в пещеры можно замаскировать. Одна понадобится нам для операционной. В остальные поместим всех, кто еще остается в палатках. Вот только что делать с этой грязью?

– Надо обратиться за помощью к военным, – тут же предложила Пенни. – Пусть помогут навести хотя бы относительный порядок. У нас нечто подобное было под Артой. Там ураган разметал и разорвал в клочья все наши палатки.

– Да, дела! Госпиталь в катакомбах! Никогда о таком не слышал. Но другого выхода у нас нет. И времени на передислокацию госпиталя тоже нет. Хорошо! Я еду в штаб.

– Будем надеяться, что нашим удастся отбросить немцев. И они улепетнут с острова ни с чем! Вернутся в Афины, – воскликнул молодой санитар из шотландцев, но глаза его были полны страха. – Пошли, сестра! Пока придет подмога, мобилизуем всех наших. Надо успеть вынести оттуда как можно больше дерьма, пока эти субчики не нагрянули сюда снова.

Пенни закатала рукава и послушно пошла за санитаром. У нее ныла спина, болели руки, в ушах стоял звон от непрерывной артиллерийской канонады. В небе было по-прежнему черно от самолетов. Что с ними будет в этой ловушке? Одни, без прикрытия, без малейшей надежды на помощь. Да и кому они нужны в этой суматохе? О них уже и думать все забыли! Но работа есть работа. Грязная работа! Наверное, мелькнуло у нее, она сейчас единственная женщина на острове, которая вытаскивает навоз наравне с мужчинами. Но чего не сделаешь ради своих больных! Пенни вдруг вспомнила, как еще подростком чистила стойло своего любимого пони Гектора в Стокенкорте. Могла ли она тогда представить себе, чем может закончить свои дни? Сердце вдруг сжалось и упало куда-то вниз. «Спокойно, – приказала она себе. – Работа до седьмого пота – это именно то, что тебе сейчас надо. Ты сильная!»