Солнечное сплетение - Сергей Зверев

Стена, обращенная к Мекке, была по существующим правилам отмечена пустой нишей – михрабом. Справа возвышалась кафедра-минбар, с которой еще недавно имам читал проповеди верующим во время пятничной молитвы. Теперь около нее стояли огромный офисный стол и крутящееся кресло – логово вождя. Так себе в джунглях, наверное, и представлял Черный Хаким рабочее место большого босса.

Среди находившихся в помещении басмачей пополам было арабов и негров. Самые злобные взгляды мы ловили на себе от солдат-подростков – эти звереныши нас искренне ненавидели и готовы были разодрать на куски.

Нашу группу выстроили вдоль стены, в том месте, где во время службы находятся женщины.

Черный Хаким прошелся перед нашим строем, останавливаясь напротив каждого и внимательно рассматривая. Меня он буравил взором дольше других. Потом отошел на шаг. И с размаху врезал мне ногой в живот.

Я рухнул на ковер, взвыв от боли.

Удар был так себе, пресс мой выдержал, но вожаку стада очень хотелось подчеркнуть свое доминирование. Ну что ж, подыграем ему. Лучше подыграть, чем сыграть в ящик.

– Это что, командир? Это коровья лепешка! – засмеялся Черный Хаким, победно возвышаясь надо мной.

Эх, показал бы я тебе, кто из нас лепешка. Но сейчас обстоятельства против меня. А поэтому остается только, скрючившись, жалко стонать.

– Столько русских голов, – хохотал Черный Хаким. – И все на плечах!

Меня вздернули сильные руки, поставили на ноги. Я покачивался, будто не в силах прийти в себя после мощного удара. И достиг этим своего – довольный своей крутостью негр от меня отстал.

Настала очередь Утеса. Черный Хаким посмотрел ему в глаза и спросил:

– Почему ты продался неверным, единоверец?

Утес потупил взор.

– Расскажи, – не отставал негр.

– Может, я был не прав, – негромко произнес Утес, следовавший инструкциям на подобные случаи жизни – соглашаться со всем, ни в коем случае не злить хозяев, не противоречить, демонстрировать покорность и смирение. И ждать своего часа.

– Твою судьбу мы еще обсудим, – Черный Хаким отошел от него и остановился напротив Бека. – А ты тоже из чеченцев. Чеченцы воюют на нашей стороне. Как ты оказался на службе у неверных?

– Так распорядилась судьба, – спокойно произнес Бек.

– Ах, судьба.

Глаза негра яростно блеснули. Он вытащил из-за пояса кинжал – тот самый, который басмачи реквизировали у Бека. Занес руку.

Я затаил дыхание.

Взмах лезвия.

И веревка на руках Бека умело, с первого взмаха, была рассечена.

Черный Хаким обнял Бека:

– Спасибо, брат мой, что ты сорвал коварные замыслы неверных свиней!

Он с видимым одобрением оглядел Бека. И протянул ему его кинжал.

– Я дам тебе право отрезать этим ножом голову любому, кому пожелаешь.

Бек усмехнулся. Сжал рукоять кинжала. Встал напротив нас. Обвел тяжелым взором, будто выбирая жертву. Его глаза уперлись в меня, и я невольно поежился. Потом поглядел на Утеса, и его губы тронула змеиная многообещающая улыбка.

Утес не выдержал. Не в силах сдержать ярость, он бросился на Бека, хоть и руки были связаны. В своем безумном порыве он готов был загрызть его зубами. Но получил по хребту тяжелым деревянным прикладом «АК-47» от стоявшего за нашими спинами охранника и угомонился на полу.

Бек пнул его ногой. И по-русски пообещал:

– Мы еще сочтемся, сволочь…

Интересно, сколько народу может вместить Аль-Махраб? Беженцы уже заняли все школы, административные здания. Такие потоки людей создавали проблемы городским властям. Нужно было обеспечивать их снабжение, размещение. А также разделить на тех, кому помощь необходима – правоверных салафитов, и тех, кто обустроится сам – всех остальных.

Когда колонна машин выехала из Аль-Махраба, у Песчаного Льва голова шла кругом от всей этой безумной сутолоки. Приходилось решать множество вопросов своей властью. А тут еще на голову свалилась телевизионная группа французского телеканала. Им нужно было помочь сделать красивый кадр! Потому что они теперь, оказывается, союзники. Эмир ненавидел журналистов – этих самых мерзких и крикливых представителей порочной европейской цивилизации. Ему больше нравилось общаться с ними в другом разрезе – во владениях Халифата. Так, он лично присутствовал при двух казнях американских репортеров, и вид их отрезанных голов ему нравился. А улыбаться и выполнять пожелания этих порождений шайтана ему не нравилось. Но ничего. Скоро шариат утвердится в Европе, и Песчаный Лев еще увидит их трупы, болтающиеся на виселицах на фоне собора Парижской Богоматери. Их будут вешать первыми. Ну а пока он делал все, чтобы на французском телевидении появились нужные кадры.

Дикое столпотворение, проклятые журналисты – все это выводило его из душевного равновесия. А в Аль-Махраб все шли и шли люди – кто добровольно, кто подгоняемый людьми с оружием.

Ничего, скоро здесь будет тише. Гораздо тише! «Слезы Аллаха» прольются завтра.

А что будет потом? Воображение рисовало самые разные картинки. Но он твердо знал одно – будет очень трудно. Труднее, чем сейчас. Но это будут победные трудности. И нужно будет приложить все усилия, чтобы, когда пойдет очистительная всесокрушающая волна, остаться на ее гребне. Не только сохранить, но и значительно преумножить свою власть. В этом ему помогут его европейские партнеры. Он им еще нужен, доказав свою незаменимость… Правда, у них наверняка появится искус избавиться от нежелательного свидетеля. Но он предпринял некоторые меры, о чем намекнул им. В общении с кяфирами никогда нельзя терять бдительности. Для них обмануть, как высморкаться – естественный физиологический акт.

Они знают, что с ним шутить нельзя. Он еще покажет. Он…

«Стоп! – оборвал Песчаный Лев себя. – Соберись, не размякай». Размякнуть просто. Но сейчас он не имел права даже намека на слабость.

– Быстрее! – приказал он водителю.

Его колонна выбиралась по идущей по насыпи узкой дороге из города, навстречу потоку беженцев, которые тормозили продвижение почти до нуля.

– Там люди, – спокойно произнес невозмутимый водитель – ливиец по имени Валид, который недавно разменял шестой десяток.

– Ну, так дави их! – заорал Песчаный Лев, все-таки сорвавшийся, поддавшийся захлестнувшей его нервной злобе.

Водитель послушно вдавил педаль.

Бампер снес с дороги осла с телегой, едва не переехал женщину с тремя детьми и пару бородачей.

Вслед желтому «Хаммеру» понеслись проклятия, но водитель, не обращая внимания, давил на газ.

Брошенный кем-то камень хлопнул по лобовому стеклу «Хаммера» и отскочил, не причинив ущерба. Еще пара камней угодили в моджахедов, сидящих в кузове грузовика «Ивеко». В ответ долбанула по ушам автоматная очередь – пули прошли поверх голов. Поднялся визг, снова полетели камни. Следующая короткая очередь пришлась в толпу, которая отхлынула от машин, создавая давку. Послышался протяжный женский крик.