Грех с ароматом полыни - Галина Владимировна Романова

– А что – нет?

– Первое, что они сделают, это изнасилуют тебя. А то, может, и меня за компанию, – фыркнул он невесело из дальнего угла. – Могут из этого подвала в какой-нибудь еще перетащить. Выкуп потребовать.

– А как думаешь, этот человек выкуп за нас уже потребовал?

– Вряд ли, – прошептал Гриша после продолжительного молчания. – Не похож он на похитителя.

– Здрасте! – Вика зло рассмеялась. – А на кого он, по-твоему, похож? На Робин Гуда? Зачем он нас сюда посадил?

– Может, чтобы спасти? От тех людей, которые убили Дениса. Дядьку моего. Мы были бы следующими. Он нас и…

– Он страшный человек, Гриша. Не тешь себя надеждами, – не совсем уверенно возразила Вика.

– Если бы хотел убить, уже убил бы. А не кормил бы и в туалет не водил.

– Условия могли быть и получше, – огрызнулась она.

Свернулась комочком на плесневом матрасе и через мгновение уснула.

Она точно проснулась от пронзительного крика. Он не мог ей присниться. Ей в плену вообще сны не снились. Ее сознание лишалось света, как лишалась света комната, где она сидела на цепи. Будто кто-то невидимый там, на улице, высасывал этот свет огромным беззвучным пылесосом и из нее тоже. Вика проваливалась, засыпая на одном боку. Просыпалась на нем же. Ворочаться – цепь не позволяла. Снов не было ни разу. А тут дикий крик.

– Ты слышал? – Она резко села, сердце отчаянно колотилось.

– Что? – Цепь в дальнем углу загремела. Гришка заворочался.

– Крик! Кто-то кричал.

– Приснилось, – отозвался он сонно и громко зевнул. – Спи. Пока дают.

– Идиот, – прошептала Вика едва слышно.

Но он услышал и тут же отреагировал:

– Сама дура!

Ей вдруг стало очень обидно, и она воскликнула:

– Хорошими же были бы наши отношения! Оскорбляешь через слово. Правильно Денис говорил про тебя, что ты слабак. Что испытания – это не по твоей части. И…

– Прости, – перебил ее Гриша. – Прости. Я в самом деле говно. Безвольное, слабое, трусливое.

– Принимается, – отозвалась она, напрягая слух, какие-то звуки доносились из-за стены, к которой она была прикована.

– А Дэн… Дэн был сильным, – словно не слыша ее, продолжал Гриша. – Он был джентльменом удачи. Мог рассмеяться опасности в лицо и все такое. И? И где он теперь, а, девушка? Где твой Дэн? В земле червей кормит? А я не хочу туда так рано, поняла?

Она уже давно все про него поняла. И иллюзий особых не питала. Но от такого откровенного презрения к покойному другу ее затошнило.

– Сволочь, – крикнула она в ту сторону, где он гремел цепью. – Мелкая, трусливая сука! Если мы выберемся. Если останемся живы. Я, во всяком случае. То… То я тебе этих слов о Денисе никогда не прощу. Никогда!

– А мне плевать, – произнес он после непродолжительной паузы. – Ты даже не представляешь, насколько мне плевать на твое уважение. На твое прощение. Если мы выберемся, я обо всем забуду. И тебя в первую очередь.

Вика мстительно подумала, что забыть-то Грише обо всем вряд ли получится. Она постарается и сделает так, чтобы он ответил за свои дела. Даже если ей придется стучать полиции. Даже если придется заложить его. И зря он недооценивает свое участие в грабеже. Он! Только он обеспечивал техническую сторону операции. Был, так сказать, ее мозговым центром. Это соучастие! И пусть он…

– Мой сын тебя уничтожит, – отчетливо услышала Вика женский голос из-за стены. – Он работает в силовых структурах. И уже утром он будет здесь. И уничтожит тебя, чудовище!

Это была надежда на спасение. Призрачная, но она появилась вместе со словами плененной женщины о своем сыне.

В голове у Вики тут же забродили видения о штурме ребят в касках и масках. Они врываются на старый завод, обыскивают все помещения и находят их с Гришкой. Ну и, конечно, бедную женщину находят тоже.

Мужчина что-то ответил. Негромко, неразборчиво. На что женщина разразилась ругательствами. Ругалась она интеллигентно. Ни слова матом.

Из всего ее крика Вика поняла одно: надежды на спасение у тети так себе. Сын ее был где-то на островах на отдыхе. Связи там не было. Но она криком пыталась донести до похитителя, что он связывается с матерью каждый день. И если она не выйдет на связь, то…

Вика не стала слушать дальше. Крепче зажмурилась и снова провалилась в темную яму, именуемую сном. И ей впервые за все ночи заключения приснился сон. Она будто спала в собственной кровати, широко раскинув руки. Ей ничего не мешало поворачиваться с боку на бок, спать на спине, на животе. Единственное, что не получилось, это сунуть руки под подушку. Она, казалось, пристыла к матрасу и…

Вика дернулась, открыла глаза, и тут же зажмурилась от яркого света, выжигающего ей глазные яблоки. Она резко дернула руками, прикрываясь от света. И с удивлением обнаружила, что ей удалось это сделать. Браслета, на который крепилась цепь, на запястье не было.

– Что?! – крикнула она громко.

– Тише, детка, не шуми, – прошелестел незнакомый невнятный голос. – Мы сейчас тихо выйдем отсюда. Орать не будешь?

– Кто вы?! – Страх ядовитой змеей пополз по позвоночнику, поднимая кожу крупными мурашками.

Вот они и явились по ее душу – наркоманы, бездомные, гопники. Она хотела спасения в их лице? Получай! Сейчас ее выведут на улицу и отдадут на растерзание вонючей толпе.

– Кто вы?! Я никуда не пойду! Гриша! – громко крикнула она.

И тут же ей на рот легла мужская ладонь. Странно, но она довольно приятно пахла, не была грубой или в грязи. Это ее объятый ужасом организм вычислил мгновенно.

– Гриша уже в машине. Ждет тебя, – прошептал мужчина. – Не кричи. Не надо.

Врет, нет? Усыпляет бдительность? Боится, что она заорет и привлечет внимание…

Кого?! Гопников, наркоманов, бомжей? Им совершенно нет дела, что происходит в подвалах заброшенных заводских корпусов.

Гришка прав, она полная дура!

Вика кивнула несколько раз подряд. Рука с ее рта убралась. Ее подхватили под мышки, поставили на ноги, и она тут же упала. Ноги не держали. Тогда мужчина подхватил ее, взвалил на плечо, как мешок с картошкой, и понес к выходу.

На улице была ночь. Черное небо без единого звездного вкрапления соревновалось с черной землей, по которой медленно, чтобы не споткнуться, ступал мужчина. Не было видно никаких силуэтов строений, ни деревьев, ничего. Темнота была такой плотной, что, казалось, колыхалась, как желе, от шагов человека, который нес ее на своем плече. От его кожаной куртки пахло неплохим одеколоном. И Вика неожиданно успокоилась.

– Поставьте меня, – попросила она и тронула мужчину за ухо. – Наверное, я смогу уже сама идти.

Он послушался и несколько минут шумно дышал, восстанавливая сердцебиение. Потом осторожно, не грубо, нет, взял ее под локоток. И снова увлек в темноту.