Остров потерянных детей - Дженнифер МакМахон

Воздух. Ей нужен воздух. Она отодвинула защелку на двери в левой части гаража и распахнула ее. Втянув полную грудь воздуха, снова присела рядом с кроликом. Положив обе руки на маску, осторожным движением стащила ее вниз.

С губ Ронды сорвались рыдания. Выхватив из кармана мобильник, она набрала 911 – номер службы спасения.

Пока Ронда ждала приезда «Скорой», она подумала про Эллу Старки. Фокусник был найден мертвым в своей гостиной в тот же день, когда Эллу спасли из ямы, и она смогла описать его самого и его машину. Преступником оказался тридцатидвухлетний дворник. И коллеги, и соседи отзывались о нем исключительно как о хорошем, отзывчивом человеке. Позднее, в телевизионном интервью, Элла сказала по поводу его смерти следующее: «Это так печально. Иногда человек делает что-то плохое, но это не делает его плохим человеком. Иногда…» Она на миг умолкла и покрутила волосы, затем вновь посмотрела в камеру. «Иногда его можно простить».

Дэниэл отсутствовал уже пятый день. Агги нервно расхаживала по гостиной в доме Ронды, разговаривая с Клемом и Жюстин. Ронда забилась в кухню, чтобы ее не заметили, но оттуда она могла прекрасно слышать их разговор. Она слышала шаги Агги, ее лихорадочные слова.

– С ним что-то случилось, – повторила она и потрясла кубики льда в пустом стакане – не слишком тонкий намек на то, чтобы ей налили очередную порцию джина с тоником.

– Аг, ты преувеличиваешь, – попытался успокоить ее Клем. – Он просто залег где-то на пару дней. Вот увидишь, он в любую минуту вернется, с большого похмелья, зато горя очередной безумной идеей обогащения.

– Он никогда так надолго не пропадал, – возразила Агги. – Максимум ночь-две. Но не пять же! Знаешь, Клем, что я сегодня сделала? Я даже позвонила Лоре Ли.

Клем закашлялся.

– И что она сказала?

– Уверяла меня, что ничего не знает. Но по-моему, она лжет.

– Почему ты так считаешь? – спросила Жюстин.

– Потому что так всегда поступают женщины вроде нее. Они лгут.

Клем что-то пробормотал – что именно, Ронда не расслышала, зато услышала, как Агги расплакалась.

– Пойду сварю кофе, – сказала Жюстин. Ронда тотчас метнулась назад, в свою комнату.

– Дэниэл в самом деле вернется? – спросила Ронда. Они с отцом бок о бок сидели в старой машине в лесу.

– Конечно, моя милая. Куда же он денется? Так что ты не переживай.

Но Ронда переживала. Если Дэниэл куда-то пропал, кто помешает Клему и Агги все время быть вместе? Только не мать Ронды. Клем бросит Жюстин и снова вернется к Агги. При этой мысли у Ронды заболел живот. Она машинально подняла руку и потрогала швы над глазом. Их было семь. Счастливое число. Ей, можно сказать, повезло.

Питеру наложили девять швов. Когда задняя стена рухнула, Ток и Лиззи не пострадали вовсе. Странным было другое – с того вечера Лиззи не сказала больше ни слова. Ни Ронде, ни Питеру, ни даже Ток.

– Ей просто требуется время, – рассудила Ток. – Давайте не будем приставать к ней с расспросами.

Клем повернулся и еще раз посмотрел на разрушенную сцену.

– Все равно не возьму в толк, – сказал он. – Вы что, подрались здесь или как?

– В некотором смысле, – ответила Ронда, не желая признаваться отцу, что на самом деле она понятия не имела, зачем они разрушили сцену. Просто так приказал им Питер.

– Как жаль, честное слово, – вздохнул отец. Над их головами на ветру все еще реял пиратский флаг. Тряпка с черепом и костями – вот и все, что уцелело от их спектакля.

– Я тут подумала, – произнесла Ронда, торопясь сменить тему. – Питер родился в семьдесят девятом году.

Клем напряг нижнюю челюсть и, крепко сжав потрескавшийся руль, устремил взгляд в лес, на некую невидимую дорогу.

– Верно.

– А это значит, что Питер твой сын, ведь так? И мой брат? – Слова во рту были горькими на вкус. Сын. Брат.

Клем закрыл глаза и покачал головой.

– Нет, он сын Дэниэла. Разве это не видно? Он же его копия!

– Но если вы с Агги были женаты… – Ронда открыла бардачок. Внутри были лишь спутанные провода и раскрошившиеся листья от опустевшего мышиного гнезда.

Клем вздохнул. Взгляд его был устремлен в пространство. Так обычно бывало перед тем, как он брался рассказывать очередную историю.

– Я помню, как стоял у окна палаты и показывал Питера медсестрам, посетителям, всем, кто проходил мимо. Мой сын. Мой мальчик. Мой янки-дудль, родившийся четвертого июля. Настоящий американец.

Клем поиграл с переключателем скоростей, поставил ногу на педаль газа и до упора вжал ее в пол. Заржавленная педаль издала противный скрип, напомнив им, что они никуда не едут.

– Это было ровно за год до того, как я узнал правду, – продолжал Клем. – Первый день рождения Питера. Мы устроили по этому поводу небольшой праздник, на который пригласили Дэниэла. Он принес красную, белую и голубую шляпы, серпантин и бенгальские огни. Я пошел укладывать Питера спать, но забыл его одеяло. Это было его любимое одеяло. Он никогда с ним не расставался. Когда я вернулся за ним во двор, то увидел их – Дэниэла и Агги. Они… – Клем умолк. Ронда кивнула, стараясь представить себе эту сцену – все трое такие молодые, ее отец женат на Агги, уверен, что она родила ему сына. Что жизнь прекрасна, и вот вдруг…

– Когда в тот вечер я вышел из задней двери во двор, в моей голове как будто что-то взорвалось, и ослепительный белый свет стер все вокруг меня.

Ронда кивнула. Примерно то же самое было с ней, когда они крушили сцену, как будто все, что она знала и понимала, внезапно закончилось.

– И тогда я понял, что Питер – сын Дэниэла. Думаю, какая-то часть меня знала это с самого начала. Только я старался ее не слушать. Но мы верим в то, во что нам хочется верить, Ронни. Даже если правда у нас перед носом.

– Иногда придумываешь ложь, и она становится для тебя этаким домиком, уютным и надежным, – признался Уоррен. – Но на самом деле он не надежен. У него шаткий фундамент, который все время грозит развалиться. И люди, которых ты приглашаешь в гости, подвергают себя опасности.

Ронда закусила губу и отступила на шаг назад, готовая в любую минуту расплакаться. В час ночи она стояла рядом с Кроули, слушая признания Уоррена на фоне попискивающих мониторов и разговоров врачей. Уоррен стащил с лица кислородную маску, и теперь та лежала и шипела рядом с его подбородком, как будто шепотом предупреждая Ронду: не слушай. Это все неправда.

Уоррен отклонил предложение молчать до приезда адвоката, от которого он тоже отказался. Ему не терпелось рассказать свою историю. Начало ее совпадало с тем, что Ронде поведала Пэт. Подружившись в обличие кролика с Эрни, Пэт предложила Уоррену пятьсот долларов, чтобы он приехал к ней в Пайкс-Кроссинг, надел костюм кролика и в последний раз прокатил девочку в машине. Пэт знала, что по понедельникам, во второй половине дня, забрав Эрни из школы, Труди заезжала к ней купить лотерейные билеты и сигареты. При этом она всегда оставляла Эрни одну в машине. Уоррен должен был пригласить девочку в свою машину, отвезти ее на какое-то расстояние от городка и высадить в лесу. Пэт заранее присмотрела место, где именно. План был прост: Эрни несколько часов побродит по лесу, в худшем случае до утра, но Пэт ее найдет и вернет домой. Пропавшая девочка будет найдена. У истории будет счастливый конец, точно так же, как и в Вирджинии.