Ангелы и Демоны - Дэн Браун

— Вам удалось установить происхождение звонка? —заикаясь, спросил Оливетти.

— Нет. Выход на сотовый телефон оказался невозможным.Спутниковые линии связи сходились, что не позволило произвести триангуляционноевычисление. Звонок, судя по всему, был сделан из Рима, но определить точноеместо мне не удалось.

— Какие требования выдвинул этот тип?

— Никаких, сэр. Человек просто предупредил нас, чтоантивещество спрятано в границах комплекса. Он, казалось, был удивлен тем, чтомне еще ничего не известно. Спросил, видел ли я его. Вы интересовалисьантивеществом, и я счел своим долгом поставить вас в известность.

— Вы поступили правильно, — ответилОливетти. — Я немедленно спускаюсь. Поставьте меня в известность, если онпозвонит снова.

Рация на несколько мгновений умолкла, а затем из динамикадонеслись слова:

— Этот человек все еще на линии, сэр.

— На линии? — переспросил Оливетти с таким видом,словно через него пропустили сильный электрический разряд.

— Так точно, сэр. Мы в течение десяти минут старалисьопределить его местонахождение и поэтому продолжали поддерживать связь. Этотчеловек, видимо, понимает, что выйти на него мы не сможем, и теперьотказывается вешать трубку до тех пор, пока не поговорит с камерарием.

— Немедленно соедините меня с ним, — сказалвременный хозяин папского кабинета.

— Нет, отче! — снова взвился Оливетти. —Специально подготовленный швейцарский гвардеец лучше подходит для веденияподобных переговоров, чем…

— Я сказал, немедленно! — с угрозой произнескамерарий, и главнокомандующему армией Ватикана не осталось ничего, кроме какотдать нужный приказ.

Аппарат на письменном столе начал звонить уже через секунду.Камерарий Вентреска нажал на кнопку громкой связи и произнес в микрофон:

— Кто вы такой, ради всего святого?

Раздавшийся из динамика голос звучал холодно и высокомерно.Все находящиеся в кабинете обратились в слух. Лэнгдон пытался определить акцентчеловека на другом конце линии. «Скорее всего — Средний Восток», — подумалон.

— Я посланник древнего братства, — произнес голосс совершенно чуждой для них мелодикой. Того братства, которому вы многостолетий чинили зло. Я — посланник «Иллюминати».

Лэнгдон почувствовал, как напряглись его мышцы. Исчезла дажепоследняя тень сомнения. На какое-то мгновение он снова испытал тот священныйтрепет и тот ужас, которые ощутил сегодня утром, увидев в первый разамбиграмму.

— Чего вы хотите? — спросил камерарий.

— Я представляю людей науки, тех, кто, подобно вам,заняты поисками высшей истины. Тех, кто желает познать судьбу человечества, егопредназначение и его творца.

— Кем бы вы ни были, я…

— Silenzio! Молчите и слушайте! В течение двухтысячелетий в этих поисках доминировала церковь. Вы подавляли любую оппозицию спомощью лжи и пророчеств о грядущем дне Страшного суда. Во имя своих целей выманипулировали истиной и убивали тех, чьи открытия не отвечали вашим интересам.Почему же вы теперь удивляетесь тому, что стали объектом ненависти во всехуголках Земли?

— Просвещенные люди не прибегают к шантажу длядостижения своих целей.

— Шантажу? — рассмеялся человек на другом концелинии. — Здесь нет никакого шантажа! Мы не выдвигаем никаких требований.Вопрос уничтожения Ватикана не может служить предметом торга. Мы ждали этогодня четыреста долгих лет. В полночь ваш город-государство будет стерт с лицапланеты. И вы ничего не можете сделать.

К микрофону рванулся Оливетти.

— Доступ в город невозможен! — выкрикнулон. — Вы просто не могли разместить здесь взрывчатку!

— Вы смотрите на мир с позиций, возможно, и преданногоделу, но глубоко невежественного швейцарского гвардейца, — с издевкойпроизнес голос. — Не исключено, что вы — офицер. А если так, то вы немогли не знать, что иллюминаты умели внедряться в самые элитные организации.Почему вы полагаете, что швейцарская гвардия является в этом отношенииисключением?

«Боже, — подумал Лэнгдон. — У них здесь свойчеловек». Ученый прекрасно знал, что способность внедриться в любую средуявлялась у братства «Иллюминати» главным ключом к достижению власти. Иллюминатысвили себе гнезда среди масонов, в крупнейших банковских системах, вправительственных организациях. Черчилль, обращаясь к английским журналистам,однажды сказал, что если бы английские шпионы наводнили Германию так, какиллюминаты — английский парламент, война закончилась бы не позднее чем черезмесяц.

— Откровенный блеф! — выпалил Оливетти. — Выне настолько влиятельны, чтобы проникнуть за стены Ватикана.

— Но почему? Неужели только потому, что швейцарскиегвардейцы славятся своей бдительностью? Или потому, что они торчат на каждомуглу, охраняя покой вашего замкнутого мирка? Но разве гвардейцы не люди?Неужели вы верите в то, что все они готовы пожертвовать жизнью ради сказок очеловеке, способном ходить по воде аки посуху? Ответьте честно на простойвопрос: как ловушка с антивеществом могла оказаться в Ватикане? Или как исчезлоиз Ватикана ваше самое ценное достояние? Я имею в виду столь необходимую вамчетверку…

— Наше достояние? Четверка? Что вы хотите этимсказать? — спросил Оливетти.

— Раз, два, три, четыре. Неужели вы их до сих пор нехватились?

— О чем вы… — начал было Оливетти и тут же умолк.Глаза коммандера вылезли из орбит, словно он получил сильнейший удар под ложечку.

— Горизонт, похоже, проясняется, — с издевкойпроизнес посланец иллюминатов. — Может быть, вы хотите, чтобы я произнесих имена?

— Что происходит? — отказываясь что-либо понимать,спросил камерарий.

— Неужели ваш офицер еще не удосужился вас проинформировать? —рассмеялся говорящий. — Но это же граничит со смертным грехом. Впрочем,неудивительно. С такой гордыней… Представляю, какой позор обрушился бы на егоголову, скажи он вам правду… скажи он, что четыре кардинала, которых он поклялсяохранять, исчезли.

— Откуда у вас эти сведения?! — завопил Оливетти.

— Камерарий, — человек, судя по его тону, явнонаслаждался ситуацией, — спросите у своего коммандера, все ли кардиналынаходятся в данный момент в Сикстинской капелле?