Они будут жить с нами - Амелия Борн

именно зацепило его в Насте с той самой первой встречи, когда они познакомились в клубе. Да так, что он испытал неудобство перед женщиной, которую обидел.

Олег даже представить не мог, что отправится просить прощения, хотя считал себя в целом правым. Особенно у девушки, с которой они увиделись ровно один раз. Но следующая встреча все изменила. Стоило только Насте его беззлобно поддеть, показать характер, как Ларин понял, что так просто он ее из своей жизни не отпустит.

Ее хотелось оберегать, желалось просто быть рядом, помогать. И даже если бы она оставалась замужем за своим Николаем, Ларина бы это не остановило. Он бы попытался добиться Настю, потому что заслуживала она гораздо большего.

Стоя сейчас в очереди на регистрацию рейса, Олег ловил себя на мысли, что постоянно выглядывает в толпе знакомое лицо. Ларин даже билеты купил не в бизнес-класс, а в эконом, чтобы у него был шанс на то, чтобы передумать и не улетать в длительную командировку, от которой в свое время отказался ради Насти.

Но время шло, он был все ближе к тому, чтобы исчезнуть на время, а на душе легче не становилось. Наверно, оттого, что понимал — Настя не примчится в аэропорт, не попросит его остаться.

Получив посадочный, Олег направился в сторону зоны прохождения контроля. Еще несколько десятков метров, и Настя, даже если окажется здесь, уже его не найдет.

Ларин чуть приостановился, решаясь, и когда уже собрался развернуться и, поехав к той женщине, которую назвал своей, повторить ей это еще несколько сотен раз, услышал позади:

— Олег!

Он прикрыл глаза, но лишь на мгновение. Развернулся так быстро, что едва голова не закружилась. От того, что видел, от того, что чувствовал.

— Олег, слава богу! А я тебе звоню… звоню…

Ларин вытащил телефон из кармана, хмуро взглянул на погасший экран. Радостно бьющееся сердце вытворяло внутри такое, что казалось, будто грудная клетка вот-вот разломается надвое.

— Мне сказали… что ты улетаешь… — выдохнула Настя, держащая за руку Никиту.

Олег поджал губы, чтобы не смеяться в голос от счастья — со стороны он бы точно выглядел идиотом.

— В командировку… Не навсегда же.

Конечно, хотелось присовокупить к этому, что он уже сам передумал и собирался ехать к Насте. Но Ларину было важным понимать — она захотела быть с ним сама. А не потому, что он ее принудил.

— Все равно.

Она отпустила руку сына, вцепилась в лацканы пиджака Олега. Прижалась к нему, уткнулась лбом в его грудь.

— Я не смогла бы без тебя так долго. Я все думала о нашем последнем разговоре… Знаешь… Все это тянулось из прошлого. То, как поступил со мной Коля. Какой я ощущала себя… никчемной…

— Но я не Коля… — проговорил Олег.

— Я знаю… Знаю! — последнее слово Настя едва ли не выкрикнула.

Подняла взгляд, вновь посмотрела на Ларина.

— И если бы сейчас я тебя потеряла из-за своих слов и того, что шлейфом идет из моей минувшей жизни… Это бы означало, что я снова проиграла.

Он обнял ее одной рукой, а вторую протянул Никитке. Стоял, держась за женщину, которая стала ему такой близкой, за сына… И тоже думал о том, что его прошлое едва не стало тем фактором, который бы мог уничтожить его настоящее.

Но теперь все было иначе. Их с Настей ждала безоблачная жизнь, и строиться она будет без оглядки на кого бы то ни было. И, уж тем более, на тех, кто желал им лишь зла.

— Поехали домой? — спросил он через время, когда понял, что находиться в этой толпе не хочет.

Ему отчаянно желалось остаться наедине со своей семьей, насладиться тем осознанием, что теперь все будет хорошо.

— Поехали домой, — кивнула Настя, улыбаясь.

— Домой, — согласился Никита, и они втроем направились к выходу из аэропорта.

Теперь все было ровно так, как должно быть у людей, которые заслужили то, что ценилось особенно, потому что было выстраданным.

Счастье.

Эпилог

Зоя Владимировна явно что-то замышляла. Как и Дарина, которая вдруг появилась на пороге нашей с Никиткой квартиры — сияющая и задорная.

На мое искреннее удивление относительно этого нежданного визита подруга лишь фыркнула и, направившись в ту сторону, где обычно ночевала, заявила:

— А что — прилететь и просто поделиться радостью нельзя?

В этот момент я поняла — или Даринку украл принц, который отпустил ее разделить со мной счастье скорого замужества, или же подруга беременна. В последнее верилось больше — когда Дарина неосознанно положила руку на плоский живот, все почти что встало на свои места. Теперь бы выяснить — кто тот самый принц, о котором я пока ни сном, ни духом.

Но я понимала: причина ее внезапного появления не только в этом. За последние семь лет мы виделись довольно редко, хотя и общались по телефону и в сети регулярно. Так что же замыслила Дарина?

И что было на уме у Зои Владимировны, что стала мне за проведенные рядом с нею годы еще ближе? Почему она так смотрела на меня, словно ждала, что я догадаюсь о каком-то событии раньше того момента, как оно произойдет?

— Бабулечка наша… — обратилась я к ней, как только Дарина оставила вещи и оказалась рядом с нами. — Подружка моя… — сопроводила слова пристальным взглядом. — Вы ничего не хотите мне сказать?

В ответ обе лишь переглянулись, что еще сильнее уверило меня в заговоре, который определенно произошел за моей спиной, и синхронно замотали головами.

Что ж… ладно… просто подожду.

— Пойду заварю нам кофе, — взглянув на обеих притворно строго, я направилась в сторону кухни.

Как только оказалась в ней, тут же нашла глазами Никитку. Этот парень, что повзрослел за последнее время так быстро, кажется, что-то знал. Едва меня увидел — сделал вид, что увлечен перепиской в телефоне. Несмотря на то, что сыну было десять, он уже интересовался отношениями. Причем делал это так осторожно и с такой опаской, что мне казалось, будто я что-то упускаю.

И переживать было о чем. Сын знал, что у его отца был инсульт, и теперь Николай живет со своей Кирой и детьми в студии. Ее они купили, предварительно продав ту двухкомнатную квартиру, где раньше мы обитали семьей. Оставшиеся деньги ушли на реабилитацию Коли.

При этом последний, получив наследство, отдал Никитке свою часть жилья, некогда принадлежащего Вере Артемьевне. И все равно сын все чаще задавался вопросом: а не смогут ли отношения, которые он обязательно когда-то начнет,