Разбег в неизвестность - Павел Дмитриев

Однако все кредитные деньги «Восход Хандельсбанк» тратил на золото. Через швейцарских партнеров он упорно покупал драгоценный металл, не чураясь даже идеологически враждебной продукции из ЮАР. И опять занимал под него деньги. Поначалу над этими потугами швейцарцы попросту смеялись, дескать, коммунисты решили вычерпать океан. Однако many a true word is spoken in jest – в шутках часто говорят правду. Никто не мог поверить, что эдакую авантюру доселе сверхосторожные представители СССР придумали без серьезной причины. Зато в способности КГБ раскопать что-то реально важное никто особо не сомневался.

Постепенно слухи переросли в уверенность и просочились за пределы Цюриха. Продавцы начали придерживать свои слитки, залихорадило черный рынок. Паника не заставила себя долго ждать, другое дело, что первое время она проходила лишь в тиши кабинетов. Но этого было более чем достаточно. «Золотой пул» пошатнулся, он оказался куда менее устойчив, чем предполагали сами организаторы. Первой сдалась Франция[219], уже перед самым визитом в СССР де Голль отказался от участия в стабилизационной игре.

Частный спрос на золото возрос, и «бремя» стабилизации курса легло на оставшиеся семь стран. За несколько недель им пришлось продать на свободном рынке более двух тысяч тонн драгоценного металла. Такого удара экономика находящейся в кризисе Великобритании не выдержала. Девальвация фунта стерлингов на пятнадцать процентов в ноябре тысяча девятьсот шестьдесят шестого только увеличила недоверие к бумажным деньгам[220]. В схожих пропорциях вниз покатились остальные валюты, в Европе устоял только французский и швейцарский франк.

В конце осени шестьдесят шестого удерживать ситуацию под контролем стало невозможно, над принципом «dollar is as good as gold» – доллар так же хорош, как золото, – начали откровенно смеяться. Население стало правдами и неправдами запасаться золотом, которое подорожало чуть ли не вдвое. Причем даже по высокой цене сделать это было не слишком просто. Времена золотых монет остались в пасторальном монархическом прошлом, прямо конвертировать металл в купюры имели право только центробанки. Напуганные слухами люди начали сметать с витрин ювелирные украшения, сувениры, подняла голову контрабанда.

Особенно серьезные проблемы намечались в США. Владеть золотом частным лицам там было запрещено еще со времен Великой конфискации тысяча девятьсот тридцать третьего года, причем за нарушение грозила кара в виде десяти лет лишения свободы[221]. Тридцать лет назад из карманов «отцов» инфляция и правительство уже «достали» около половины накоплений, и теперь многие «сыновья» с недоумением смотрели, как снова обесцениваются листики серо-зеленой резаной бумаги на фоне иностранных золотых монет и самородков[222].

В сочетании с не слишком успешной войной в Индокитае получилась по-настоящему гремучая смесь. Проклятия лавиной посыпались на администрацию и лично президента Джонсона. В студенческих корпусах и на улицах, на каждом углу городов, на пуговицах одежды молодых людей появились надписи: «Кастрируйте Линдона Джонсона – лишите его грязных детей», «Король Линдон Первый», «Ли Харвей Освальд, где ты – ты нам нужен» или же: «Как быть еврейским президентом» и другие. Ни один президент США в истории страны не подвергался подобной дискредитации[223]. В президентов стреляли, подчас убивали, но такого унижения еще не испытывал никто.

В это время золотая пирамида СССР испытывала только одну проблему. Бреттон-Вудская система начала рассыпаться слишком быстро, и получать в дальнейшем не привязанные к «металлу» кредиты стало невозможно. При первоначальных «инвестициях» в три сотни тонн хранилища партнеров «Восход Хандельсбанк» пополнились всего лишь пятьюстами тоннами вместо плановой тысячи. Учитывая «рухнувший» курс большинства валют, операция уже многократно окупилась, но вошедшее во вкус спекуляций правительство СССР не собиралось останавливаться на достигнутом.

Зимой тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года в Москве была выпущена серия из пяти типов сувенирных золотых десятирублевок весом в восемь целых шестьдесят сотых грамма девятисотой пробы, посвященная победе над фашизмом[224]. Стоили эти нумизматические редкости почти вдвое дороже своей цены в металле. Однако спрос на подобные «рубли» в маленькой Швейцарии оказался феноменальным. Через несколько месяцев в Советском Союзе был выпущен дополнительный, чудовищный по объему тираж монет. На аверсе был изображен Георгий Победоносец с «исторического» герба Москвы, на реверсе – эмблема Ленинградского монетного двора.

Такой странный дизайн был вынужденной мерой. Дело в том, что арабские шейхи, одни из основных покупателей драгоценного металла, имели стойкую аллергию на коммунистические символы в общем и серп с молотом в частности. Похожие проблемы испытывали покупатели в ФРГ и даже Франции. Со слитками все было просто – швейцарцы стирали советские и ставили свои клейма. Но понятно, что с монетами такую операцию проделать невозможно. Поэтому почитаемый среди христиан и мусульман «святой Георгий» был удачным компромиссом. Однако лишь безусловная поддержка Косыгина и Шелепина позволила Юрию Карнауху «пробить» выпуск «неидеологической» монеты в многочисленных кабинетах Старой площади[225].

Результат того стоил. Уже к концу года в среде контрабандистов слово «Георгий» стало нарицательным, в США за монету давали не менее $20[226]. А Юрий Карнаух получил орден Трудового Красного Знамени.

Между тем экономический кризис даже не думал стихать. СССР вполне обеспечивал выплату кредитов и свои оперативные потребности в валюте «Георгиями», и продавать слитки, как бывало ранее, не собирался. Южноафриканские конкуренты полностью прекратить реализацию золота не смогли, однако подобно СССР перевели сбыт в Швейцарию и до предела сократили его объем. Для покрытия платежного дефицита сторонники политики апартеида[227]воспользовались примером своих непримиримых врагов[228]. А именно, наладили выпуск своих золотых монет «Крюгеррандов».