Укрощение королевы - Филиппа Грегори

Король отвечает мне, описывая ход событий. Его письма полны то торжества, то острой тоски по дому. Они отказались от планов дойти до Парижа сразу, как только прибыли в Кале, и в этом немалую роль сыграли уговоры императора Испании. Они решили сначала взять близлежащие города. Чарльз Брэндон и Генрих должны были взять Булонь, а Томас Говард, герцог Норфолкский, продолжает держать осаду города Монтрёй. Они все требуют, чтобы им прислали больше пороха, больше орудий и ядер, а еще мне следует послать к ним рудокопов из Корнуолла, дабы те подкапывали крепостные стены французских городов. Я отправляю письма в магистраты Корнуолла, требуя прислать ко мне добровольцев, заказываю отливку новых орудий и изготовление пороха. Я обращаюсь к каменщикам и велю им сделать больше ядер. Я вызываю государственного казначея, дабы убедиться в том, что в казну поступает достаточно средств, чтобы наша армия ни в чем не нуждалась, и предупреждаю его о том, что ему, возможно, придется снова предстать перед Парламентом и запросить новых средств на ведение этой войны. Король предупреждает меня, что, поскольку мы продаем все больше свинца, цена его неуклонно падает и мы находим все меньше покупателей. Я просматриваю обращения и петиции тех, кто обычно писал ко мне, и встречаюсь с теми, кто обращался к королю. Я ежедневно провожу время в королевских приемных покоях, и секретарь выбирает среди пришедших тех, кто может ко мне обратиться. Я отвечаю на все письма в день их получения и не позволяю никаким не решенным вовремя вопросам омрачить существование королевской семьи. Я привлекаю служащих Тайного совета к совместной работе с моими служащими и о каждом своем шаге докладываю королю. Он должен знать, что я исполняю все без исключения обязанности регента, не упуская и не оставляя без внимания ни одного вопроса, в то же время давая ему понять, что это он правит своим королевством через меня, а не я, по своей воле и в его отсутствие. Я должна править как король, но докладывать о своих действиях как жена, и этому правилу я с величайшей осторожностью и неукоснительно следую в каждом слове, которое записываю на бумаге или произношу вслух и о котором ему будет доложено, в каждой встрече с Тайным советом, частично состоящим из моих родственников и друзей, часто преследующих свои интересы. Никому из них нельзя доверять в том, что он не черкнет пару строк доноса о том, что я жадна до власти и слишком много позволяю себе на этом посту и что я – самое худшее, что может встретиться в этом мире: женщина с сердцем и аппетитами мужчины.

Король пишет, что находится в добром здравии и что для него построили платформу, с которой он наблюдает за осадой Булони, и что он сам, без посторонней помощи, способен подниматься по ступеням и прогуливаться по ней. Рана на его ноге подсохла, и армейские хирурги поддерживают ее дренированной только для того, чтобы она не доставляла ему неприятностей. Генрих говорит, что каждый день выезжает на своем прекрасном жеребце, держа на луке седла мушкет, в полной готовности выстрелить в любого попавшегося ему на глаза француза. Он постоянно прогуливается по городу и осадному лагерю, чтобы люди видели его и верили в то, что он ведет их к победе. Король ведет ту жизнь, которую любит, волшебную жизнь своей легендарной юности; его окружают молодые красавцы, пробуждающие в нем и окружающих память о легенде о рыцарях Круглого стола. Он заново переживает времена своей юности и удачных походов на Францию; цвета шатров его дома так же ярки, как в дни, когда они были возведены на Полях золотой парчи[12]. Казалось, что на излете лет ему выпал шанс снова пережить радости юности: товарищество, символическую опасность, победу.

Каждый вечер они устраивают пышные пиршества, во время которых выслушивают доклады о боевых действиях, поднимают хвалебные тосты и планируют продвижение в сторону Парижа. Генрих находится в самом сердце этой кампании, рука об руку со своими отчаянными друзьями, и клянется, что станет королем Франции по титулу и по факту.

Король и его фавориты не подвергают себя непосредственному риску: платформа для наблюдения за военными действиями расположена достаточно далеко от Булони, чтобы до нее не долетали пули и ядра. Разумеется, в полевых условиях в армии есть риск заражения какой-нибудь болезнью, но при первом же признаке заразы в строях Генрих покинет место сражения, и двор последует за ним. А пока у него достаточно сил, чтобы ездить верхом, ходить и кушать вместе со своими придворными, я не беспокоюсь за его здоровье и безопасность. А в его окружении каждый подданный знает, что должен отдать свою жизнь за короля, не допустив даже малейшего риска или угрозы его существованию, потому что наследному принцу сейчас всего шесть лет от роду и он еще не готов править. Последний раз, когда Англией правил король-мальчик, королевство потеряло свои земли во Франции, а сам король лишился собственного трона. Англию нельзя оставлять на мальчика и королеву-регента.

Итак, я не страшусь за благополучие короля, как и за безопасность своего брата, который находится возле Генриха. Единственный человек во всей королевской армии, при мысли о котором я припадаю на колени в истовой молитве, это Томас Сеймур. Король приписал его к флоту, и Томас сейчас командует кораблями, обеспечивающими армию всем необходимым, постоянно находясь в водах предательских заливов, в то время как французские корабли устраивают ему засады, шотландцы затевают набеги и норовят обессилить наш флот, а пираты всех мастей кружат вокруг в надежде легкой поживы. И, пока Томас сражается со штормами, враждебными судами двух флотов и пиратами, никому и в голову не придет отправить мне весточку о том, жив ли он, в порту или снова на палубе.

Каждую неделю я требую от членов Тайного совета отчета по карте, где именно находятся наши войска, где стоит королевский лагерь, где расположены войска, которыми командует Говард, и где наши корабли. Это единственный способ, с помощью которого я могу узнать, жив ли он. Но карта путаная, армия короля не движется с места, никого не интересует местоположение кораблей, и новости чаще всего устаревают к тому моменту, как доходят до меня. Мне приходится изображать деятельный интерес в том, что происходит вокруг Булони, в то время как меня приводят в ужас события на морях. Король повелевает мне посоветоваться с астрономом о том, когда звезды будут в лучшем положении для начала продвижения на Париж, и Николас Кратцер навещает меня в моих новых покоях в присутствии только моей приемной дочери Маргариты и принцесс Марии и Елизаветы. Он низко кланяется всем нам, и я тут же задумываюсь, что именно приходит ему в голову, когда он видит меня, никому доселе не известную Екатерину Парр, в качестве регента Англии, в окружении двух принцесс королевской крови.

– Вы уже вычислили лучшую дату начала похода на Париж? – спрашиваю я его.

Он с новым поклоном протягивает мне свернутый свиток, который до этого вопроса держал в рукаве.

– Если судить по звездам, то лучшим временем для этого будет начало сентября. Я составил для вас чертеж, чтобы вы сами могли его изучить. Я знаю, что вам интересны такие исследования.