Ноктуарий. Театр гротеска - Томас Лиготти

– Кэнди, кажется, сейчас что-то будет, – сказал я. Она не хотела выпускать контейнер – пришлось буквально вытянуть его у нее из рук. Когда Кэнди наконец разжала руку и повернулась к двери, я, как и всегда, спрятался в одной из дальних комнат – в пустой спальне, где я любил сидеть в углу и думать о людях, когда-то спавших здесь долгими ночами. Но на этот раз я не стал садиться в угол, а принялся наблюдать за тем, что творится в главной комнате. Та машина снаружи остановилась слишком уж резко, слишком вызывающе, и водитель в длинном плаще шел к дому демонстративно агрессивной походкой. Распахнув дверь, он даже не стал затворять ее за собой.

– Где белый мальчишка? – спросил он.

– Здесь нет белых, – ответила Кэнди, глядя в телевизор. – Кроме вас, мистер.

Человек подошел к людям, сидящим у стены, и пнул каждого по очереди ногой.

– Если ты подзабыла, я один из тех, кто позволяет тебе проворачивать свои дела.

– Я знаю, кто вы, мистер Полицейский Детектив. Вы забрали моего мальчика – и других деток тоже.

– Заткнись, толстуха. Мне нужен белый мальчишка.

Достав из кармана отцовскую псевдоавторучку, я сковырнул с нее колпачок, обнажив короткую острую иглу, неотличимую от обычного писчего стерженька. Держа ручку так, чтобы ее никто не заметил, я шмыгнул в прихожую.

– Что тебе нужно? – спросил я чужака в длинном плаще.

– Я пришел отвести тебя домой, малыш.

Ежели и снисходили на меня когда-то предельно ясные озарения, то сейчас было как раз одно из них. А именно – я понял, что если пойду куда-то с этим человеком, то никогда уже не попаду домой.

– А ну поймай, – сказал я и запустил в чужака контейнером.

Он перехватил его в воздухе обеими руками – и на какую-то секунду лицо его озарила улыбка… растаявшая с такой скоростью, что я даже моргнуть не успел. Перемена заняла даже не секунду, а доли секунды – контейнер будто сам выскочил из его рук и запрыгал по полу. Быстро придя в себя, чужак рванулся вперед и схватил меня за руку – и тогда-то я вонзил в него жало фальшивки-авторучки. Не думаю, что Кэнди заметила мой выпад, не говоря уже о ее не вполне вменяемых гостях. Все, что они увидели: чужак в длинном плаще вдруг отпустил меня и тут же повалился на пол без движения. Очевидно, яд действовал моментально. Кто-то из гостей Кэнди выступил вперед и пнул упавшего – совсем как тот недавно пинал его самого.

– Он готов, Кэнди.

– Ты уверен?

Второй мужчина поднялся на ноги и пнул лежавшего на полу чужака по голове.

– На все сто.

– Вот блин, – пробормотала Кэнди. – Парни, он на вашей совести. Я его трогать не буду.

Я нашел контейнер, на счастье не пострадавший, и уселся на диван рядышком с Кэнди. Двое мужчин перед нами наскоро раздели труп до трусов-«боксеров». Один мародер стал их стягивать, говоря при этом – будто оправдываясь:

– Совсем новые, чего добру пропадать…

Однако, едва открылось то, что было под ними, он остановился. Мы все это увидели. Интересно, смутились ли все остальные точно так же, как я? О подобных вещах я размышлял с долей наивного идеализма, в духе древних мифов, известных многим поколениям.

Но глазам моим предстало совсем другое.

– В дыру! – нервно крикнула Кэнди, указывая в коридор. – Скиньте эту гадость в дыру!

Мужчины оттащили тело в туалет и бросили его в подвал. Труп шлепнулся вниз – достаточно громко. Когда дело было сделано и двое вернулись в комнату, Кэнди им велела:

– Забирайте его тряпье, отгоните куда-нибудь машину – и все, видеть вас тут не хочу.

Прежде чем совсем уехать, один из мужчин заглянул в дом.

– Там у него чертова прорва денег, Кэнди. Они тебе будут нужны – ты же не сможешь тут и дальше жить.

К моему облегчению, она взяла часть денег. Я встал с дивана и поставил контейнер с зеленой субстанцией на подушку около Кэнди.

– Куда ты пойдешь? – спросил я.

– В городе полно домов, как этот. Без отопления, без электричества, без канализации… да и без арендной платы. Я не пропаду.

– Я никому ничего не скажу.

– Знаю, что не скажешь. Счастливо, малыш. Береги себя.

Я попрощался и поплелся домой, поневоле думая о том, что сейчас лежало в подвале дома Кэнди. До дома добрался уже за полночь. Мать с сестрой, похоже, опередили меня: я учуял дым маминых «европейских» сигарет, едва успев войти. Отец лежал на диване в гостиной, явно измученный долгими днями работы в подвале. Вдобавок он выглядел взволнованным: широко распахнув глаза, он качал головой, словно выражая отвращение или несогласие – или и первое и второе разом, – и все твердил:

– Безнадежная нечистота, безнадежная нечистота.

Эти слова помогли мне избавиться от мыслей о том, что произошло в доме Кэнди. Ко всему прочему, они напомнили мне, что я хотел спросить отца о разговоре с тем молодым человеком в подержанном костюме, заходившим к нам этим вечером. Однако состояние отца явно не располагало к беседе. Он ни на что не обращал внимания, а меньше всего – на факт моего присутствия. И так как попадаться на глаза сестре или матери я не хотел – их шаги доносились откуда-то сверху (видимо, еще распаковывали только что привезенные покупки), – то решил, пользуясь случаем, сойти в подвал, куда доступ мне обыкновенно был заказан. Я думал, что это поможет мне отвлечься от пережитого тем вечером.

Хотя даже при спуске в отцовский подвал мысли мои тянуло как магнитом в мрачные глубины подвала в доме Кэнди – теперь уже бывшем доме. Дойдя до последней ступеньки лестницы, я оказался в плену атмосферы разрухи и крайнего беспорядка – все еще приятного моему глазу, как я с радостью обнаружил. Однако, увидев, в каком состоянии находится рабочее место отца, я жуть как перепугался – чего раньше почти никогда не бывало.

По подвалу будто торнадо прошелся. Словно мой отец схватил топор и разгромил свое изобретение, служащее осуществлению какого-то научного замысла, известного ему одному. Обрывки проводов и высоковольтных кабелей свисали с потолка, как тропические лианы. Жирная зеленая масса покрыла весь пол, забила водосток. Бродя среди рассыпанных битых стекол и изорванных бумаг, я подобрал несколько страниц, что были грубо выдраны из отцовского лабораторного журнала. Причудливые диаграммы и графики перекрывались словами, написанными толстым черным маркером. На каждой странице было слово «НЕЧИСТОТА», намалеванное поверх записей, ни дать ни взять граффити на стенках общественного туалета. Часто повторялись фразы вроде «НИЧЕГО, КРОМЕ НЕЧИСТОТ», «НЕЧИСТЫЕ ГОЛОВЫ», «НИЧТО НЕ ОТКРЫТО», «НЕТ ЧИСТОЙ КОНЦЕПЦИИ», «НЕВОЗМОЖНЫЕ НЕЧИСТОТЫ», и чаще всех остальных – «СИЛЫ НЕЧИСТОЙ ВСЕЛЕННОЙ».

В дальнем конце подвала я заметил странную штуку, больше всего похожую на гибрид королевского трона и электрического стула. К ней был привязан молодой человек в бэушном костюме. Ремни охватывали все его тело – руки, ноги, даже голову. Глаза молодого человека были открыты, но смотрели куда-то вдаль. Я заметил, что зеленое желе вытекало из открытого контейнера размером с термос, стоящего рядом со стулом. На контейнере была бирка со словами «ПРОДУКТ ОЧИСТКИ». Все наваждения, все боги и монстры, жившие до поры в голове юноши из «Граждан за веру», утекали у меня на глазах в канализацию, извлеченные моим отцом. Должно быть, часть своей силы они растеряли – выдохлись вне сосуда, содержавшего их, потому как я не ощущал никакого призрачного присутствия – ни враждебного, ни дружелюбного – в этой остаточной субстанции.