Фактор внешности - Гленн О'Брайен

Инее тоже расхохоталась. Гарри был окончательно сбит с толку.

Я подошел к ним и взял один из отставленных Баллкианом бокалов вина.

— Привет, — обратился я к девушкам, — выпить не хотите?

— Спасибо, Чарли, — ответила Тельма, на сей раз взяв бокал.

Они обе взяли по бокалу без особых возражений.

— Тельма, Инее, вы уже знакомы… с Гарри?

— Да, уже знакомы, — отозвалась Инее.

— Подправишь мне контур помады? — спросила Тельма подругу.

— Ага, давай.

Инее принялась обводить губы Тельмы карандашом, Гарри повернулся и пошел прочь. Тогда я последовал за ним и схватил за рукав пиджака.

— Они еще слишком молоденькие, — пояснил я.

— Да, и очень глупые. Даже не знают, кто я.

— О нет. Они знают. Они были бы рады познакомиться. Выглядят как взрослые, а на самом деле девчонки. Просто дети с внешностью взрослых женщин. Они меня спрашивали, не играете ли вы в компьютерные игры…

— Что, правда? — Он повернулся и, улыбнувшись, пристально посмотрел на меня.

— Да. А вы ожидали другого? Они судят о вас по тем парням, с которыми встречались, а все молодые люди играют в компьютерные игры. Но и девушки тоже, бывает… Знаете, они очень стойкие, если смогли выжить в этом бизнесе и подняться на такую ступень…

Гарри Баллкиан рассматривал меня все с большим любопытством.

— Я играю в компьютерные игры.

— Думаю, вам лучше поговорить с Клариссой Кокс, супермоделью, — посоветовал я. — Она потрясающая женщина, писательница, актриса…

— Правда? Это интересно. Помню, где-то ее видел. Действительно потрясающая… Но это было лет десять назад!

— Да, она тогда была еще подростком. Но Кларисса и сейчас очень хороша.

— Красавица, — согласился Гарри, — но тогда она мне больше нравилась. У нее были выщипанные брови.

— Да, мне тоже нравится, когда они выщипаны, но, к сожалению, волоски быстро отрастают. Вы могли бы с ней поговорить…

Я ощутил внезапный прилив сил и принялся убеждать его подойти к Клариссе. Хотел ли я действительно свести их? Не знаю.

Когда мы вернулись в студию, Веблен достал аккордеон и принялся с огромным воодушевлением наигрывать народную мелодию. Он сменил Ренуика, и круг его восхищенных поклонников стал еще теснее, чем был при выступлении не слишком закомплексованного поэта.

Наконец он остановился на минуту и гаркнул:

— Танцуют все!

Несколько человек принялись комически вертеть бедрами, но в целом никто не мог понять, как следует танцевать под эту музыку. Большинство продолжали стоять как вкопанные.

Я заметил, что Кларисса Кокс беседует с поэтом, Ренуиком, который, похоже, продолжал так же настойчиво декламировать свои сочинения, как и раньше, но только теперь адресовал свое выступление ей одной. Она явно была очарована, но не столько его витиеватой манерой декламации, сколько одержимой погруженностью в себя. Несчастный поэт страдал крайней формой нарциссизма, но — что парадоксально — он действительно страдал, а не наслаждался, чем и подкупал всех, кто был склонен излишне сочувствовать и сопереживать.

Через несколько минут Ренуик достал распечатку своих стихов и, развернув ее, стал читать с листа. Ужас в том, что свою невообразимую галиматью он даже сам не мог выучить наизусть, и Кларисса это прекрасно понимала. Такое позорное поведение не простили бы ни одной актрисе, даже самой молодой и неопытной. Но поэзия — иная форма самовыражения, вероятно, окруженная в глазах Клариссы ореолом романтики. Мне вспомнилось, что она рассказывала мне о любви ее матери к молодому афроамериканскому поэту Никки Джованни, некогда потрясшему Америку своим талантом. Должно быть, она поддалась наследственному стереотипу и увидела в Ренуике еще одного, но непризнанного гения.

Впрочем, вмешаться в их разговор было нетрудно. Как только поэт увидел Гарри, его внимание тут же переключилось на торговца.

— О, Гарри, это фантастика!

Он обменялся с Баллкианом демонстративным поцелуем, на который Гарри отреагировал с ироничной улыбкой. Кларисса же рассмеялась и приветливо поздоровалась с Гарри после того, как я представил их друг другу, следуя правилам формальной вежливости:

— Кларисса Кокс, разрешите вам представить Гарри Баллкиана, хозяина нынешнего вечера. Хотя эта студия принадлежит мистеру Веблену, настоящим организатором торжества является Гарри. Это он подарил нам море незабываемых впечатлений.

Игорь засмеялся, вероятно, догадываясь, к чему клонится это столь прилично начинающееся знакомство. Моментально осознав, что ему самому уже не на что рассчитывать при появлении Гарри, он отошел от нас и завел разговор с дамой, стоящей рядом с большим апельсиновым деревом.

— Кларисса приехала со мной и с другими нашими девушками, Гарри, — пояснил я ему на всякий случай. — Но напрасно некоторые решили, будто мы… будто между нами что-то есть… Простите, но мне надо отыскать Мин. Вот с ней у меня и правда кое-что может быть…

Кларисса бросила на меня негодующий взгляд. Она прекрасно понимала, что знакомство с Гарри — большая удача, но мои слова о наших отношениях показались ей слишком уж вызывающими. Но с другой стороны, для меня это был единственный способ дать ей убедиться, что в моем стремлении взять ее под руку не было злого умысла. Они довольно легко нашли общий язык с Гарри. Кларисса, хорошо осведомленная о том, кто является одним из наиболее влиятельных лиц в области торговли предметами искусства, оценила свои грядущие перспективы и повела себя более чем разумно, принимая ухаживания Баллкиана.

Зная, что дело устроено, я мог спокойно удалиться, оставив их в обществе друг друга. Кларисса — успешная модель и, кроме того, умная и расчетливая женщина, именно такая и могла бы удовлетворить капризный вкус Гарри. В ней было нечто ангельское. Но за прелестной внешностью скрывался трезвый ум и твердый характер.

Осмотревшись вокруг, я почувствовал, что пространство и его содержимое в моих глазах распадаются на многоцветные, хаотично перемешанные фрагменты, точно как на картинах кубистов. Как ни прискорбно признавать, но я, президент «Мейджор моделз», был непоправимо пьян.

Я попал, наконец, в самый центр, в самое сердце мира искусства, в место, о котором мог только грезить в недалеком прошлом, но я не был художником среди художников. Я был здесь всего лишь высокопоставленной марионеткой. И я переживал разочарование и злость одновременно, сожалея, что слишком злоупотребил водкой, и размышляя о том, что следовало бы пойти на улицу проветриться.

Никто не заметил моего отсутствия, и это хорошо. Стояла прекрасная тихая летняя погода, и звезды на ночном синем небе светили особенно ярко. Я подумал тогда, что, должно быть, это и есть мой истинный звездный час.

То, что произошло между мной и Зули, нельзя назвать даже романом, но у этой пошлой интрижки были свои положительные стороны. Я смог благодаря ней осознать, что не так уж нереальна для меня возможность заполучить Сьюзан.