Фактор внешности - Гленн О'Брайен
Шрифт:
Интервал:
Я считал Сьюзан воплощением тех идеальных черт, которые многие представители сильного пола ищут в женщине. Великолепна, неотразима, умна, прекрасный вкус и чувство юмора… Она бывала упряма и в некоторых ситуациях даже груба, если того требовали ее интересы. Но всегда привлекательна и никогда вульгарна. Большинство моделей в агентстве чаще делали вид, что готовы упорно и много работать ради карьеры и достижения серьезного успеха, на деле же нередко были ленивы, робки или просто не способны добиваться поставленных целей. Они мечтали, что в один прекрасный день проснутся кинозвездами, а между тем единственной действительно достойной блестящей кинокарьеры моделью была именно Сьюзан. Артистичная, она если уж брала на себя какую-либо роль, то исполняла ее безупречно. И надо заметить, отлично умела шутить и поднимать мне настроение. Однажды вечером, после вечеринки, на которой я должен был присутствовать с Роттвейлер, Сьюзан предложила проводить ее домой.
— Послушай, Чарли, ты ведь не обязан сегодня сопровождать Ее Высочество?
Ее Высочеством называли Мисс Роттвейлер. Время от времени ее также именовали Святой Розой, Госпожой Верховной Шляпой, Карающей Дланью, Распорядительницей и многими другими забавными титулами.
«Конде наст» прислал за Сьюзан машину, что и позволило ей покинуть вечеринку гораздо раньше положенного срока. Она была одета в простое белое платье и выглядела ослепительно. Я выпил немного лишнего и честно признался Ротти, что нахожусь не в самой лучшей форме и что больше толку от меня ей будет завтра утром, если она позволит мне как следует выспаться.
Сьюзан села со мной на заднее сиденье и посмотрела изучающе.
— Ты знаешь, Сьюзан… — в замешательстве начал я.
— Знаю что? — В ее голосе прозвучало раздражение.
— Ты знаешь… мне кажется, ты очень, очень… привлекательна…
Она рассмеялась и обняла меня.
— Почему ты смеешься?
— Потому что тебе кажется, будто я очень привлекательна.
— И что в этом смешного?
— Наверное, то, что ты не оригинален.
Я понимал, что заслужил насмешку. Слишком многие находили ее необычайно привлекательной и были влюблены. Я выглядел идиотом. Я трудился в модельном агентстве, куда попадали только самые красивые девушки.
Но Сьюзан уже заговорила со мной о чем-то другом. Машина тронулась, и я вздохнул с облегчением, но мне было приятно, что она не разжимает своих объятий.
— А знаешь ли, Чарли, что ты кажешься мне очень милым и забавным?
У меня кровь закипела от ее слов.
— Вообще-то должна признать, ты очень умен и очень проницателен.
Она поцеловала меня в щеку, и я почувствовал, как дурею от счастья. Она подняла стекло окна и, откинувшись на спинку сиденья, добавила:
— Приходи завтра в «Пьер», мне нужно поговорить с тобой кое о чем.
«Пьер» — крупная фотостудия на берегу Гудзона. В 1920-е годы там были доки и лодочные пристани, в 1960-е это место было заброшено, в 1970-х вовсе превратилось в свалку и гниющее болото. Но теперь там находилась одна из самых популярных фотостудий в городе. В ней было достаточно места даже для самых масштабных съемок, и к тому же там можно было выпить очень вкусный капуччино.
Поскольку визажисты и парикмахеры должны были приступить к работе в семь утра, я приехал в пол-одиннадцатого. Однако ничего особенного не происходило. Причесанная, накрашенная и одетая Сьюзан разговаривала по телефону. Скорее всего, болтала с Карой или Зули, которые тоже в это время сидели перед зеркалом в какой-нибудь другой студии. А возможно, просто на другом этаже той же «Пьер».
Хосе Рукола, знаменитый парикмахер, дизайнер причесок, стрижка у которого стоила не менее пятисот долларов, суетился вокруг Сьюзан, критически приглядываясь к ее укладке и разговаривая с Дирком Уэстоном, знаменитым визажистом, обслуживание у которого доступно только самым обеспеченным любителям дорогой косметики. Оба они были одеты как для родео и с любопытством поглядывали на меня из-под полей своих шляп.
— Меня тошнит от Гаваев, — жаловался Хосе. — Ненавижу тамошнюю кухню. Честное слово, большей дряни в целом мире не сыщешь. Я предпочитаю Сейшелы. Божественный отдых.
— Серьезно?
— Да, там начинаешь понимать, что такое настоящий рай. Может быть, Эдем находился именно там! Я бы не удивился.
— А это один остров или много?
— Много, очень много. Один из них называется Силуэт. Смешно, правда?
— Силуэт?
— Да, представляешь?
Все уже было готово к съемкам. Ассистенты Северина наладили освещение, и вскоре он сам прибыл в студию с телохранителем. С тем, с которым не расставался после того, как на него едва не напали разъяренные фанатичные поборники морали и противники шоу и фотографий с полуобнаженными моделями. Я узнал гораздо позднее, что у Северина мало кому известное хобби — реконструкция фотографий.
У меня теплилась надежда, что Северин вспомнит меня и мое имя, но он все забыл напрочь.
— Это Чарли, Чарли… посмотри, это Чарли… — пропел он себе под нос, стараясь воскресить в памяти детали прошлого, но ничего не удавалось. — Прическа Сьюзан еще не готова. Не хочешь посидеть там? Я сделаю пару снимков «Полароидом», о'кей? Пожалуйста!
Он указал на место, приготовленное для модели, и попросил меня занять его вместо Сьюзан.
— Ради Бога, — согласился я, страшно смутившись из-за того, что Северин выразил желание фотографировать меня.
Я уселся на скамеечку, установленную на пьедестале.
— Рико! — воскликнул Северин. — Он выше, чем нужно, на четырнадцать дюймов!
Приятной наружности латинос, одетый в камуфляжную рубашку и штаны, стразу кинулся исправлять положение.
— Можете подняться? — обратился он ко мне.
— Хорошо.
Я встал. Парень убрал скамейку, отмерил четырнадцать дюймов и сделал отметку маркером, после чего принес скамейку поменьше. Установив ее на прежнее место, он улыбнулся мне и жестом показал, что я могу сесть.
Я повиновался.
— Замечательно! — отозвался Северин.
Он начал так быстро снимать меня «Полароидом», словно собирался затем смонтировать из кадров фильм. Мне приходилось проводить в студиях по несколько часов, временами я только и делал, что наблюдал за съемками, но самому до этого не случалось оказываться перед камерой. Надо признаться, в ощущении от света, направленного на тебя со всех сторон, есть нечто наркотическое, сродни легкому головокружительному опьянению. Это возможность на четверть часа почувствовать себя звездой.
— О'кей, повернись в профиль, Чарли. Нет, чуть больше анфас… да! — командовал Северин.
Я вертелся на скамейке во все стороны по его просьбе.
— О да, — пробормотал он, наконец, — это потрясающе! Какие фотографии! Какая удача!
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!