Наследник фортуны 2 - Евгений Валерьевич Решетов

«Егермейстер». Интересно, какой у неё запах? Мне не составило труда вытащить каучуковую пробку и вдохнуть пары жидкости. М-м-м, трава и спирт. Ну, точно «Егермейстер». И я уже без всякого страха залпом выдул весь флакон, почувствовав во рту горьковатое послевкусие.

— И когда это чудо-средство заработает? — уточнил я, поставив на журнальный столик пустой пузырёк.

— Скоро, очень скоро. Лучше приляг, милый, — ласково сказала девушка, присела на софу и приглашающе похлопала ладошками по коленкам.

Я послушно вытянулся на софе и положил голову на колени Романовой, а потом закрыл глаза и следом широко распахнул их, почти застреленный широким потоком воспоминаний, хлынувших в мой мозг. Они обрушились на меня несокрушимым потоком, словно лавина на одинокий одуванчик! Детские годы Никитоса, его первое пони, первый класс гимназии — всё это и многое другое пронеслось в моей голове, наполнив её болью. Я будто за доли мгновения посмотрел несколько сезонов не очень увлекательного сериала с хреновой концовкой. Меня всего замутило, а изо рта против воли вылетел болезненный стон. Даже в желудке что-то неприятно завозилось.

Видя мои мучения, Елизавета принялась ласково гладить меня по волосам и приговаривать:

— Всё, душа моя, всё уже прошло. Ты молодец.

— Кхем… предупреждать надо, — каркнул я почему-то охрипшим голосом. — Моё нутро будто спицей взбили. Но, кажется, боль уже отступает.

— Подействовало? — с великой надеждой выдохнула Романова, оставив ладонь на моём лбу.

Я глянул на настенные часы и произнёс:

— Я помню, как впервые увидел их. Мне было четыре года или около того. Дядя привёз их из Лондона, сказав, что часы на заказ сделал сам мэтр Каннигтон. Он создал целую коллекцию часов для Букингемского дворца. Известный был мастер.

— А что ещё? Что ещё ты вспомнил? — лихорадочно протараторила девушка и сверху вниз уставилась в мои глаза. — Другой мир вспомнил? Геенну огненную? Озёра лавы?

— Не-а, ничего такого, — разочаровал я Романову.

Она шмыгнула носиком, пожевала губки и следом решительно проговорила:

— Ничего-ничего, может, ты через какое-то время вспомнишь мир демонов? А пока… пока тебе нужно выйти к слугам. Они собрались в холле и ждут твоих слов.

— И что мне им сказать? — пробормотал я, принял сидячее положение и помассировал подушечками пальцем виски. Боль практически ушла, а вот всколыхнувшиеся воспоминания горели ярким огнём.

— Дело твоё, но я бы посоветовала тебе выставить их вон. Ты же не можешь никому из них доверять. А этот Лебедев явно тот ещё подлец…

—… Всё, уразумел твою мысль. Ты абсолютно права. Мне саботажники не нужны, — кивнул я и поднял с софы свой зад.

Романова тоже выпрямилась, взяла меня под руку, и мы покинули гостиную. Однако в холл спускаться не стали, остановились возле лестницы. Отсюда открывался замечательный вид на троицу мужчин и стольких же женщин, взволнованно шушукающихся в холле. Но стоило мне появиться в поле их зрения, как они мигом захлопнули рты и взволнованно уставились на меня.

— Любезные, я вам лгать не буду и обходить острые углы тоже не буду, поэтому скажу как есть. Пока неясно кому достанется этот особняк, поэтому фамилия того, кто должен платить за его содержание — тоже неясна. Посему предлагаю вам взять долгосрочный отпуск за свой счёт.

— Вы нас выгоняете, сударь? — дрожащим голосом проговорил одна из женщин, прижав руки к плоской груди.

— Ну, не выгоняю, а на время прошу покинуть дом.

— Но куда же мы пойдём, ваше благородие? — прокудахтала другая простолюдинка, неимоверно толстая и с рябым лицом. — Как мы будем жить, пока решается, кому достанется дом?

— Найдите другой особняк, в котором нужны слуги. Вам не обязательно возвращаться в этот. Прежний хозяин всё равно отдал богу душу, а новая метла будет мести по-новому.

Люди переглянулись, не совсем поняв, что я имею в виду. А вот Романова уразумела мой словесный оборот и тихонько прошептала:

— Замечательные слова. Сейчас они точно смекнут, что прежняя жизнь ушла. Такой вольницы, как при прежнем хозяине уже не будет. Он ведь постоянно где-то пропадал, а они могли в его отсутствие всё что угодно делать в этом доме. Для слуг это самая сласть.

И судя по лицам прислуги слова Елизаветы угодили в цель. Та самая толстушка вдруг мгновенно помрачнела, а красноносый мужичок с трясущимися руками запойного пьяницы начал хмурить брови. Однако нашёлся среди этой банды и бунтарь. Вероятно, он был их негласным лидером. Крупный такой мужик с жёсткой кабаньей щетиной на мясистом лице и короткими волосами с сединой.

— Ваше благородие! — гулко выдал он, выступив вперёд. — Но вы не можете вот так выставить нас вон. Дайте нам время подыскать новую работу! Игорь Петрович позволял нам жить в этом доме, и не только нам, но и нашим отпрыскам! Куда мы сейчас с ними пойдём?!

— Да, да! — хором поддержала его остальная прислуга. — Не по-христиански так поступать!

— Сколько вам нужно времени? — уточнил я, понимая, что, в общем-то, действительно не очень хорошо выгонять на улицу детей.

— Пару недель, а то и месяц! — заявил бунтарь, ликующе сверкнув глазёнками.

— А где месяц, там и два, — прошептал я себе под нос.

И за это время из особняка явно много чего может пропасть. Сверяй потом по описи имущества, что есть, а чего нет. Уж больно рожа хитрая у того же бунтаря. Он точно приделает ноги каким-нибудь ценным вещам. Нет, так дело не пойдет.

— Значит так, вот моё решение, разлюбезные. Одна из женщин пусть идёт за детьми, а все остальные дамы и господа выходят за ворота. За вещами придёте завтра. Вы больше тут не работает. А в качестве выходного пособия я дам каждому из вас по двадцать рублей. Этих денег вам хватит на первое время.

Народ начал неуверенно переглядываться, но вроде бы их устроило моё довольно щедрое предложение.

Однако бунтарь опять подал свой прохиндейский голос, да ещё и вперил в меня грозный взгляд из-под насупленных бровей:

— Двадцать рублей? Дык Игорь Петрович задолжал нам за три месяца работы! Мы не уйдём, пока вы не дадите нам хотя бы по пятьдесят рублей!

Кажется, у него возникла мысль, что он может задавить меня своим характером, ведь я выгляжу как юнец. Тем более, и его кореша согласно зашумели — дескать, да, задолжали нам. Однако шумели они неуверенно,