Голубая кровь - Татьяна Васильевна Гордиенко

порой чревата неожиданностями, которые не совсем безопасны. А я слышал, что ты хоть и начинающий врач, но у тебя уже много клиентов из поместья графини де Эриндо и ближайших сёл.

— Я останусь, если вы так хотите. Мне и самой интересно понаблюдать за вашей работой. Когда начнётся эксперимент?

— Наверное, через полчаса, — ответила наставница Ноэми, тоже присутствовавшая здесь. — Один из сотрудников ещё не пришёл.

Минут двадцать спустя явился последний учёный. Он извинился за опоздание и сказал, испытывая неловкость, что сегодня выходной день у няни его сына и ему пришлось взять ребёнка с собой.

— Детям запрещено находиться в институте, но раз у вас нет другого выхода, то пусть остаётся, — неохотно разрешил профессор, посмотрев на четырёхлетнего малыша, который рос без матери и был единственным утешением овдовевшему отцу.

— А теперь, — обратился профессор к коллегам, — давайте пройдём в мой кабинет и обсудим некоторые детали испытания.

Сотрудники института и Нейман зашли в просторную лабораторию профессора, находившийся рядом с залом, в котором происходили испытания. Учёные занялись своей работой, ребёнок играл в коридоре.

Мирную работу исследователей неожиданно прервал рёв сирены. Она оповещала о том, что в зале испытания происходит мощное радиоактивное излучение. Учёные бросились туда, не понимая, что случилось, и кто включил эту систему защиты.

Зал был огромный, со стенами из особого вида стекла. В случае необходимости, это помещение могло герметически закрываться, а также оно было оборудовано различными видами защиты. Сейчас зал освещал яркий свет, похожий на сияние неоновых ламп, но нёсший с собой смертельную дозу облучения. Кто-то кинулся к компьютеру защиты, чтобы прекратить облучение помещения. Подбежав к залу испытаний, люди увидели сквозь стеклянные стены ребёнка, который, оставшись без присмотра, зашёл туда.

В огромном помещении перепуганный мальчик, не зная куда бежать и испуганный воем сирены и вспыхнувшим светом, залез под железный стол, стоявший посредине зала. Облучение всё возрастало и становилось смертельным, но обезумевший от испуга за сына отец бросился к двери, которая вела в стеклянное помещение. Его силой оттащили назад, зная, что помочь мальчику сейчас нельзя ничем и лезть туда — самоубийство.

Нейман, выбежавшая из кабинета последней, и узнав, что происходит, схватила один из защитных плащей, висевших в кабинете. Накинув плащ на голову вместо вуали, она подбежала к двери испытательного зала, от которой только что оттащили отца мальчика.

— Нейман, назад! — услышала она позади голос профессора. — Этот плащ не защитит тебя, облучение слишком сильное!

Два учёных бросились за Нейман, но она уже открыла дверь и шагнула в зал. Она побежала к малышу как могла быстро, и не оглядываясь. Тот, перепуганный, всё ещё сидел под столом.

Заметив, что к нему бегут, мальчик вылез из-под стола и кинулся к Нейман. Она, сняв с себя плащ, поспешно накинула его на ребёнка и почти сразу же почувствовала сильное головокружение и звон в ушах. Подтолкнув мальчика к двери, она сказала:

— Беги!

Малыш довольно резво, хоть и пошатываясь, побежал к отцу, которого увидел за стеклянной стеной, а Нейман, сделав несколько шагов, упала на пол. Странная слабость и головокружение не позволили ей подняться на ноги, а после её сознание незаметно отключилось. Мальчик быстро достиг двери, где его тут же взял на руки отец. В тот же миг ребенок тоже впал в беспамятство.

Излучение в зале всё усиливалось.

Вскоре сирена замолкла, а ещё через пять минут зал был автоматически очищен от опасного воздействия последствий излучения.

Все это время Нейман лежала, не подавая признаков жизни. Как только в зале стало безопасно, исследователи и профессор поспешили к Нейман. Не успев до неё добежать, они, к всеобщей радости увидели, что она приподнялась на локте. Её перенесли в кабинет и положили на диван.

— Невероятно, но она жива, — изумлялся профессор, найдя слабый пульс Нейман. — Обычно человек погибает, если пробудет при таком излучении две минуты. А она находилась там больше трёх. Что с мальчиком?

— Всё хорошо, — ответил отец ребёнка. — Быть может, у него будет некоторое время болеть голова и ему, на всякий случай, нужно сделать переливание крови, но он выживет. Возможно, даже не будет осложнения, ведь он пробыл там всего полминуты и в основном его защитили стол и плащ.

— Нейман нужно отправить в камеру нейтрализации. Может, всё-таки удастся частично уничтожить ту радиацию, которую она приняла. А потом я отвезу её домой, так как врачи здесь бессильны. Нейман должна сама выздоравливать, раз ей удалось выжить при таком облучении, — сказала женщина, которая знала и учила Ноэми много лет.

— Почему сработала система защиты? — задумчиво произнёс профессор, удивляясь тому, что произошёл сбой в программе компьютера, который всегда работал чётко и безотказно.

На это вопрос не мог ответить никто.

Вскоре Нейман пришла в себя, и наставница её сестры Ноэми отвезла её домой, объяснив графине Ронде, что произошло.

В понедельник все газеты города опубликовали материал о происшествии в испытательном институте, не упустив случая лишний раз поругать вредность некоторых испытаний и выразить предположение, что ко всему этому могла быть причастна Лэс-Тера. Впрочем, последнему никто не поверил, но и не удивился — из Лэс давно сделали козла отпущения и сваливали на неё всё то, чему не могли дать объяснения.

Изабелла, Мария и Ноэми, приехав на занятия, с утра отбивались от корреспондентов, желавших знать что-нибудь новое о Нейман де Эриндо.

В монотонной жизни Аулента редко случалось что-либо из ряда вон выходящее и журналисты последние годы могли писать лишь новые сенсации о выходках Лэс и о неуловимом Одиноком Убийце. Но обе эти темы были уже довольно избитыми и давно приелись аулентцам. Потому, узнав о случае в институте, все журналисты кинулись писать об этом и преследовали своими вопросами трёх сестёр Эриндо, так как графиня Ронда никого в своё поместье не пускала, никто не мог даже близко подойти к Нейман.

В перерыве Изабелла, Мария и Ноэми спустились в зал для отдыха. Там было прохладно и относительно немноголюдно.

— Эти журналисты ещё нахальнее Иларии, — возмущалась Изабелла. — Они, наверное, способны и покойника оживить, чтобы узнать, как он умер.

Будущая королева Альдеруса была в негодовании от поведения журналистов и не скрывала этого.

— И кто их только на нас натравил? — Ноэми с опаской озиралась по сторонам, чтобы удостовериться, что поблизости нет никого из вышеупомянутой братии газетчиков.

Изабелла не прятала своего раздражения и ожидала, что вот-вот нагрянет очередная свора журналистов, которые, узнав, что в институте ребёнка спасла одна из Эриндо, не хотели упустить случая упомянуть имя самой знатной семьи Аулента.