Фальдийская восьмерка - Андрей Андросов

то стоило ему дернуться от удара раскаленного пара по стенкам, как тут же раздавался звон судейского молотка, означавший выбывание участника. Вот и приходилось ухищряться, лить металл тонкой струйкой и тщательно следить за нагревом, не допуская ударного испарения.

Там, за игрой в сводилку, Брак и познакомился с Кевнером, с которым они шли ноздря в ноздрю. Калека грел быстрее и сильнее, зато у лодочного мастера было куда больше опыта и ножей в рукаве, вроде знания о том, каким металлом лучше воспользоваться. Они оба вчистую проигрывали старому Рувису из “Дома Отцов”, который опустошал ведро с непринужденной легкостью за какой-то десяток секунд, но тот свою берлогу покидал не каждый день, давая возможность молодым механикам померяться длиной сводилок.

Сегодняшний вечер не стал исключением. Брак решил поэкспериментировать с медью и латунным прутком, а Кевнер приволок с пристани странной формы железку, напоминавшую три крохотных, насаженных на единую ось гребных винта. Они обменялись дежурными оскорблениями, взяли по пиву и принялись дожидаться, когда закончатся остальные участники. В небо били подсвеченные разноцветными фонарями струи пара, подбадривали участников зеваки, а со стороны тогвианского храма доносился заунывный, но мелодичный перезвон фалгарн вечернего обряда.

– Хорошо! – поднял кружку довольный Кевнер, после чего саданул донышком по столешнице. – Хорошо же!

– Хорошо, – кивнул Брак, поплотнее запахивая куртку и ковыряясь вилкой в тарелке с жареной рыбой. – Хоть ты и сжульничал.

– Для слабых телом и разумом естественно винить других в собственных неудачах, – наставительно поднял палец Сорен, сменивший судейский молоток на шампур со свининой и теперь активно им жестикулирующий. – Но ты действительно сжульничал. Больше я такую ебулду не допущу.

– Это не ебулда, – возмутился Кевнер. – Это внутренний винт трубопровода для откачки воды из третьего бака, между прочим. Жизненно важная запчасть.

– Ебулда, – пьяненько улыбнулся Нейген, успевший после сплава налиться пивом по самые уши и осоловело икавший.

– Ебулда, – согласился Брак.

– Вас молотобойцы покусали? Встаете на пути стремительно наступающего прогресса со своими заплесневелыми предрассудками. Всем понравилось.

– Кев, всем понравилось бы, даже если бы ты сводил без штанов. Особенно, если бы ты сводил без штанов. Люди как птицы, падки на все маленькое и блестящее.

– Когда это ты успел стать знатоком содержимого моих штанов, Сорен? – усмехнулся в усы механик.

– Когда снимал мерки, неблагодарная ты скотина, – буркнул скорняк. – У меня все записано. Хромец, будешь байки травить сегодня?

Брак покачал головой, рассеянно вертя в руках серую шкурку лесного визжика – кто-то из охотников занес плату за капкан. В перепалке он почти не участвовал, с вялым интересом прислушиваясь к болтовне за соседним столом, где ужинал экипаж горжи. На улице молотобойцы, как обычно, мерялись мускулами с лесорубами, выясняя, чье ремесло древнее и почетнее, а рыбаки в углу кабака увлеченно резались в кости, звонко стуча стаканчиками по дереву. Калека вздохнул и убрал в карман фигурку скиммера – он с удовольствием свел бы партию в забойку, но в Приречье других игроков не было, а постигать мудреные правила новые друзья не хотели.

– …дника больше нет. Сары рвут и мечут, доми вяло оправдываются. Ходят слухи о большом походе на степь.

– Пора бы, – затянулся трубкой усач в синей повязке, – Кланы давно нарывались, но это уже совсем за гранью.

– Война? – заинтересованно спросил высокий, худой горжевод в плаще. – Хорошо, если низовья почистят, вы из задницы мира разом окажетесь в центре событий.

– Вряд ли, дураков идти войной на степь нет, – возразил первый говоривший, – Звери молчат, как обычно. Но кто-то из кочевников вышел на Доминион, Коты вроде. Винят во всем Гиен.

– Коты могут, – кивнул усач, – У них с псинами грызня была, по слухам. Они по сравнению с остальными еще адекватные, мы им металл на эйносы дважды в год меняем. А Гиенам туда и дорога, чем меньше степных ублюдков у границ леса, тем лучше нам. И так сидим, как на углях, уже третий год.

– После Двуречья то?

– Угу.

Брак добела сжал пальцами кружку и стиснул зубы. Гомон за соседними столами будто отошел на задний план и утих, оставив для восприятия лишь едва слышимый разговор.

– Теперь точно станет меньше, – сказал высокий. – На псин спустили всех собак.

За столом негромко рассмеялись.

– Ну, кто-то должен быть во всем виноват. Не орать же на весь мир, что дружно обгадились, да еще и незнамо как.

– Сары и доми роют носом, в Триречье награду кликнули по всему западу. А на севере так вообще… У вас их нет, кстати?

– Гиен? – задумался обладатель синей повязки. – Нету. Кто-то из Люторогов на вырубке работает, еще один по лесу шастает. Про других не знаю. Сам знаешь, проще арма среди камней отыскать.

– Жаль, они синью платят. Ждите в гости ловцов.

– Жаль. – согласился усач. – Как думаешь, в Триречье согласятся на полунемого лесовика, если мы его как следует отмоем и подарочной ленточкой перевяжем?

– Если это тот, о ком я думаю, вам еще и приплатить придется, – хохотнул длинный. – А про мертвяков слышали? В Подречье ходят слухи, что…

Слушать продолжение Брак не стал, сил не было. Встал из-за стола и, махнув рукой удивленным таким поведением друзьям, побрел в мастерскую. Врезался в какого-то лесоруба, сбивчиво извинился и похромал дальше, едва слыша доносящееся вслед недовольное бухтение.

В сарае Брак тщательно запер дверь, залил эйр в фонарь, заставив светиться высушенные трупики светлячков, после чего упал в кресло, все еще пахнущее смолой и свежей стружкой. С тоской оглядел широкий железный верстак, заваленный мелкими деталями, груду вещей в углу, из которой гордо торчал резной посох с искусно вырезанной фигуркой совы на набалдашнике – поделку кого-то из лесорубов. Провел рукой по пузатому боку компрессора для заправки банок, новенькому, буквально позавчера законченному и толком еще не обкатанному, из-за чего при работе он немилосердно стучал вразнобой.

Брак в одно движение смел рукавом хлам с верстака, водрузил в центре столешницы фигурку скиммера и слепо уставился на мерцающие в полумраке обводы крохотного корпуса. Откуда-то издалека раздался едва слышимый, но с каждой секундой нарастающий перезвон колокольчиков.

– Всегда помни о доме… – пробормотал калека, цитируя надпись с прощального подарка старшего механика.