Пересуд - Алексей Слаповский

Слушая, как работяги обсуждают существующие порядки, начальство, правительство, президента и т. п., Анатолий только усмехался: переменяйся вы местами, все будет точно так же. Не надо врать никому и самому себе: кроме выгоды, ничего на свете не существует, и если человек перестанет думать о своей выгоде, он перестанет быть человеком.

Нетрудно заметить, что этими мыслями Тепчилин вполне сходен с Желдаковым. Да и многим другим тоже. Это в литературе неправильно. Если один толстый, то другой тонкий, если один брюнет, другой блондин, если один флегматичный добряк, то второй желчный злобяга. Но, увы, в жизни сплошь и рядом не так. В жизни может в одном месте сойтись удивительное количество похожих и даже одинаковых людей, братьев по духу или по отсутствию его, это уж у кого как.

Тепчилин удивлялся, почему пассажиры не понимают, что надо сидеть, молчать и не раздражать. Люди сбежали из тюрьмы. Как они попали туда, дело прошлое и не наше. Но они на все готовы, и это надо учитывать. Вел бы себя Тепчилин на их месте так же? Конечно. И все бы так вели.

И, когда Маховец и Притулов после разговора с Натальей шагнули к нему, у него был готов спокойный и взвешенный отчет:

— Работаю на стройках, материал потаскиваю. Все потаскивают. У кого ремонт, у кого дача.

— Святое дело! — одобрил Маховец. — Это еще с советского времени у нас повелось. На сколько наворовал? В смысле срока?

— Года на два.

— Ну и получи, — сказал ему Маховец почти по-дружески.

Притулов, продолжавший игру в проницательность, заглянул в глаза Тепчилина, но ничего там, кроме правды, не увидел.

Меж тем Тепчилин был самым настоящим убийцей, но настолько этого не осознавал, что даже не вспомнил.

У него имеется очень хорошая и разумная черта: он считает, что обо всем можно договориться. Но если уж договоришься, будь добр, держи слово. С Варей, например, когда приедет, Анатолий первые дни насыщается половыми отношениями как попало, но через несколько дней просит пойти ему навстречу и, как он выражается, ибо не знает других выражений, «дать ему раком». Варя очень почему-то не любит этой позиции. Но все же соглашается, заставив его несколько раз сходить в магазин и на рынок, сделать что-то по дому. Ну, а после этого, дескать, ладно. В пятницу.

И настала такая пятница. С утра было очень жарко, солнце пекло в окна, выходившие на восточную сторону, Тепчилин налил трехлитровую банку воды, поставил в холодильник и время от времени доставал и пил прямо из банки, обливаясь и радуясь прохладе. Смотрел по телевизору разные передачи, удивляясь, как всегда, обилию выступающих там идиотов. К вечеру стало прохладнее. Жена пришла с работы. Тепчилин поглядывал на нее ласково. Она отводила глаза. Тепчилин распалялся. Но он знал, что до темноты Варю не упросишь. Она дождется хотя бы густых сумерек и задернет плотные шторы, которые, быть может, специально купила на такой случай. Тепчилин не в претензии, общие контуры он все равно видит, а больше и не надо, потому что при ярком свете вечно на глаза попадется не то, что хочется рассматривать. И вот настали сумерки. Тепчилин встал с кресла. Варя, лицом серее этих сумерек, сказала:

— Толя, ты прости. Мне старуха одна сказала: сегодня нельзя.

— Какая старуха? — улыбался, не веря такой подлости, Анатолий.

— Ну, одна, у нас там. Она верующая и понимающая. И мне все объясняет. Нельзя.

— Ты, что ли, в церковь ходить начала?

— Хожу. А давай завтра вместе пойдем?

— Может, и пойдем, — не стал отпираться Тепчилин, помня, что церковь — это нравственно. — Но ты же обещала.

— Завтра, Толя.

— Нет, постой. Ты обещала или нет?

— Я тогда не знала.

— Меня не колышет, знала ты или нет! Ты по-человечески мне скажи, а не гавкай, как собака, одно и то же: обещала или нет?

— Ну, обещала.

— Тогда в чем дело?

— Нельзя, Толя.

— Да почему нельзя? — злился все больше Тепчилин. — Вот я, почти готов, вот ты — только раздеться, вот постель — почему нельзя? Кто мешает?

— Бог, — ответила Варя.

— Кто?!

Тепчилин очень удивился. Бог никогда еще не возникал в его жизни с такой ошеломительной реальностью. Он вообще Бога не понимал и, пожалуй, в него не верил. Церковь уважал и считал ее полезной — она помогает людям заняться чем-то спокойным, ни для кого не обидным. Все лучше, чем водку пить. Тут у него было, как это часто случается у безликих и серых людей, абсолютно оригинальное мнение. Большинство-то как раз считают, что где-то какой-то Бог есть, а вот всякие религии — только морока и раздор, путают людей, путаются друг у друга под ногами и никак внятно не могут объяснить, почему люди, верящие в Бога так-то, попадут в рай, а верящие в Него же по-другому, в рай не попадут, как бы ни старались. А Тепчилин, считая Бога выдумкой, выгодной людям, ценил и уважал эту выдумку: заставляет если не всех, то хотя бы некоторых иметь совесть.

И если бы у Вари хватило догадки сказать, что запрещает церковь, а не Бог, Тепчилин, возможно, еще смирился бы, хотя тоже не факт, а вмешательство того, кого и на свете-то нет, его возмутило.

Он разозлился, выпил водки и полез на Варю.

Та яростно сопротивлялась — будто первохристианка, сравнил бы Тепчилин, если бы когда-нибудь слышал о первохристианах.

Пришлось ее ударить. Она потеряла сознание и уже не мешала. Зато никак не держалась в требуемой позиции.

Но как только завозилась, замычала, застонала, приходя в себя, Тепчилин тут же поставил ее нужным образом и исполнил задуманное.

А убийство случилось на стройке. Тепчилин работал на одиннадцатом этаже, увидел, как молодой напарник Ильдар собирается вниз, и попросил его купить бутылку воды. Денег дал. Ильдар ушел и исчез на целый час. Трепался, наверное, с уличными девушками. А потом вернулся с сигаретами — за ними и спускался. А воду забыл. Анатолий очень обиделся.

— Не хотел принести, не обещал бы, — сказал он.

— Да забыл просто!

— Не хотел бы, не брал бы денег, — гнул свое Анатолий. — А ты денег взял. Смеешься надо мной.

— Да возьми ты свои деньги! — Ильдар швырнул ему пару мелких бумажек.

— Я тебе сейчас кину, — сказал Тепчилин. — Я сейчас тебе так кину!

И бросил в Ильдара куском засохшей штукатурки. Потом металлическим прутом.

Не попал — да не очень и хотел.

Но Ильдар напугался, бегал у края и кричал: — Хорош, хватит, схожу я тебе за твоей водой! И оступился по неопытности, не чувствуя расстояния до края (Анатолий его всегда чует — даже спиной). И упал.

Было, как положено, следствие. Все подтвердили, что отношения Анатолия и Ильдара складывались спокойно, приятельски. Молодой следователь, жаждавший эффектного расследования, даже проверил Тепчилина на детекторе лжи, задавая дурацкие вопросы: «Сейчас лето?», «Вы любите мороженое?», «Лед холодный?», «Вы любите собак?», «Сегодня двадцать шестое?», «Вы убили Ильдара?»