Повернуть время вспять - Рэдклифф

– Ничего она мне не сделала. Но, кажется, я сама натворила дел.

– Например? Господи, ты же не употребляла наркотики или что-нибудь еще в этом духе?

– Нет, что ты, – сказала Уинтер и чуть было не разразилась истерическим смехом. – Я сама не своя, я ее поцеловала, а она расстроилась.

– Ты поцеловала Пирс? Прямо по-настоящему?

Уинтер кивнула.

– Она лесби?

Уинтер кивнула еще раз, но на самом деле все ее мысли были о том самом поцелуе. Она вспоминала, как тело Пирс прижималось к ней, как зубы Пирс черкнули ее по губам, как переплелись их голодные языки, как Пирс по-собственнически сжала ее ягодицы и притянула ее к себе. Уинтер зажмурилась, надеясь, что это поможет ей прекратить головокружение.

– Какой ужас! Просто кошмар! Получается… ты лесби?!

Уинтер открыла глаза.

– Я не думала о других женщинах. На самом деле я не могу думать ни о чем и ни о ком другом, кроме нее.

– Черт, Уинтер, может, тебе все-таки стоит подумать о ком-нибудь другом.

– Может, и стоит, – устало сказала Уинтер.

* * *

Рози извинилась за сестру перед Уэйном, и Уинтер сразу отправилась к машине Пирс, надеясь вопреки всякому здравому смыслу где-нибудь ее встретить: может, Пирс будет стоять в дверном проеме, скрестив ноги, с улыбкой на лице, в которой будут удивление и задиристость и против которой невозможно будет устоять; или вдруг она будет ждать, прислонившись к своему «тандерберду».

Тридцать шесть часов показались Уинтер вечностью. Ее жизнь была поделена на отрезки по полтора суток, и она не могла вернуться к нормальному ритму, в котором жило большинство людей. Уинтер никогда не удавалось объяснить специфику своей профессии никому из тех, кто был далек от мира врачей. И того, как много требовала работа хирурга. Сейчас же ощущение отчужденности проникло ей в самую душу. Уинтер могла произнести эти слова: «Я поцеловала ее». Сказать было просто. Уинтер даже понимала, почему она поцеловала Пирс: потому что она потянулась к этой девушке каждой своей клеточкой с того самого мгновения, когда они впервые встретились

У машины ее никто не ждал, разве что парочка парней на тротуаре, которые разглядывали глянцевые боковины и блестящие хромированные детали автомобиля.

– Здрасьте, леди, – сказал один из них, – какая машинка, просто загляденье.

Уинтер открыла водительскую дверь.

– Да уж.

– Ваш папаша реставрировал?

– Не совсем.

Уинтер уселась за руль и потратила несколько секунд, чтобы привыкнуть к незнакомому автомобилю. К счастью, никакие механизмы ее не пугали, и хотя она ни разу не ездила на подобной машине, Уинтер знала, что у нее получится. Она выехала при первой же возможности, когда в тянущейся веренице машин образовался разрыв, и быстро поехала в сторону одной из менее загруженных улиц, по которой можно было вернуться в Западную Филадельфию. Уинтер не хотелось, чтобы с автомобилем Пирс что-нибудь случилось.

Освоившись, Уинтер достала из кармана пальто свой сотовый, куда был вбит номер Пирс, равно как и остальных ординаторов, у которых точно так же был номер Уинтер. С бешено бьющимся сердцем Уинтер набрала номер. Пирс не взяла трубку, и телефон переключился на голосовую почту, но Уинтер не стала оставлять сообщение. Что она могла сказать? И что вообще она стала бы говорить, ответь ей Пирс? Прости, я не хотела тебя целовать? Но Уинтер не могла произнести этих слов, потому что это было не так. Она не собиралась этого делать, она не принимала осознанного решения, но она действительно хотела поцеловать Пирс.

Уинтер разъединилась и по быстрому набору позвонила по самому важному номеру в ее жизни – оператору в больнице. Когда ей ответили, Уинтер назвалась и попросила позвонить по домашнему номеру доктора Пирс Рифкин.

– Я могу, конечно, это сделать, но доктор Рифкин сейчас в больнице. Отправить для нее сообщение на пейджер?

– Да, пожалуйста, – сказала Уинтер. Она не удивилась. Пирс редко проводила время дома, даже когда была не на дежурстве. Уинтер почувствовала необъяснимое облегчение оттого, что Пирс не отправилась в бар «О’Мэлли» или куда-нибудь еще, чтобы развлечься, и рассмеялась от этой попытки обмануть себя: Пирс могла найти себе компанию и в больнице, если б захотела. Словно в доказательство этих слов к телефону подошла какая-то женщина, и это была не Пирс.

– Вы отправляли сообщение на пейджер доктора Рифкин? – властным тоном спросила она.

Уинтер отчаянно пыталась не допустить дрожи в голосе. Ей показалось, что с ней говорит Тэмми, с которой она довольно часто пересекалась в комнате отдыха. Но она не была уверена и в том, что распознает голос Андреа.

– Да, отправляла. Это доктор Томпсон.

– Доктор Рифкин моет руки в операционной. Хотите что-нибудь ей передать?

– Нет, спасибо, – Уинтер отключилась и положила телефон обратно в карман.

Она потерла рукой глаза, чувствуя, как их жжет от усталости и бессилия. Что бы она ни собиралась сказать Пирс, она должна была сделать это при личной встрече. Пирс этого заслуживала.

Спала Уинтер плохо, то и дело просыпаясь. В новом доме было слишком тихо без Ронни, которая на ночь осталась у соседей. Теперь, когда они жили вдвоем, Уинтер оставляла двери спален открытыми, чтобы по ночам прислушиваться к дыханию дочери. В ее спальне было жарко и душно, и раздраженная Уинтер в полудреме отбросила покрывало. Кожа у нее горела, хотя ее тело покрывал пот. Она привыкла к тревожному сну на ночных дежурствах, когда каждая ночь была похожа на эту, но дома Уинтер обычно спала как убитая. Сейчас же она не могла остановить непрекращающийся поток мыслей. В ее голове непрестанно прокручивалась каждая минута вечера, и Уинтер снова и снова вспоминала, как они с Пирс слились в страстном поцелуе. Каждый раз при этом воспоминании Уинтер охватывало возбуждение, ее бедра самопроизвольно сжимались, а мышцы на животе скручивались от неудовлетворенного желания.

В пять утра она, наконец, поднялась с постели, приняла душ и пошла на соседскую половину дома. Уинтер тихонечко поднялась по лестнице в комнату Уинстона, где обычно спала Ронни, когда оставалась ночевать у Кена и Мины. Заглянув в детскую, Уинтер увидела знакомую картину: Ронни уже проснулась и оживленно беседовала с плюшевым кроликом. Уинстон, очевидно, уже привыкший к этим утренним монологам, продолжал спать. Аккуратно ступая между игрушек, Уинтер подошла к кроваткам, взяла Ронни на руки и на цыпочках вышла из комнаты. Она оставила записку для Мины на кухне. По пути на свою половину Уинтер спросила у дочки:

– Хочешь, мы с тобой позавтракаем в кафе, солнышко?

Ронни с кроликом ответили, что это отличная идея. Через полчаса Уинтер усадила умытую и одетую дочку, прихватившую с собой кролика, в детское кресло на заднем сидении своего «вольво-универсала» и поехала в «Мелроуз дайнер» в Южной Филадельфии. Кафе работало круглосуточно и без выходных и как нельзя лучше подходило для того, чтобы перекусить и заодно поразмыслить. Однако когда спустя полтора часа они с Ронни вернулись домой, в голове у Уинтер не прояснилось, хотя ее желудок был полон.