Сага о Бриттланде - Наталья Бутырская

Вольные хирдманы! Посмотрим, как долго вы сможете гулять на воле, если вам отрежут крылья!

Когда псы ушли в море, Скирикр думал, что они там останутся на несколько дней, потому со спокойной душой ушел в один из притоков Ум, оставив на реке наблюдателей, и принялся гонять хирдманов. Но уже на следующий день псы прошли обратно по Ум.

Скирикр быстро собрался и двинулся следом. Если псы пойдут в Сторборг, наказание придется отложить, но они снова свернули к болотам, будто им там медом было намазано.

И в этот раз они ушли почти все, оставив на корабле лишь одного человека.

Боги явно благоволили Скирикру!

Скирикр оставил Сокола ниже по реке, да и не прошел бы Сокол так далеко: он был и крупнее, и осадка пониже. Затем провел людей до их корабля, дождался полуночи и после этого напал.

Хотя боя не случилось. Оставшийся хирдман поступил глупо. Любой разумный человек бы попытался уйти, прыгнул бы в воду, побежал бы к своим, но этот карл с мечом бросился на защиту корабля и был разрублен первым же ударом.

— Положите его на борт. Пусть сгорит вместе с кораблем, — приказал Скирикр.

Потом облил борта и сложенный парус маслом и сам поджег.

Долго Скирикр любовался высоченным костром и гадал, видят ли псы этот огонь? Бегут ли уже на выручку? Догадаются ли, чьих это рук дело? И как поступят, лишившись своих крыльев, вольные хирдманы? Скорее всего, рассыпется их дружный хирд, развалится на части, и больше не будет стены щитов, за которой сможет спрятаться мелкий ублюдок.

Может, некоторые даже попросятся в хирд самого Скирикра. И он готов взять одного из них — хёвдинга. Столь умелый говорун может пригодиться.

Интересно, как скоро мелкий урод встанет на колени?

* * *

Слова автора: Не конец этой книги, а конец первой песни.

— Кто? Кто это сделал? — прохрипел Альрик.

Его вид был страшен: лицо побагровело, на шее вздулись жилы. Он едва мог дышать от ярости. От хёвдинга откатилась волна силы, и Видарссона отбросило на несколько шагов.

Мы подбежали к пышущим жаром останкам Волчары, воды в том месте было всего по пояс, и среди пепла, обломков и запекшихся припасов мы смогли разглядеть обугленное тело. Арне.

— Дикие бритты, — негромко сказал Плосконосый.

— Что?

— Это могут быть дикие бритты. Они часто нападают на нордов и их корабли. Правда, в последние годы о них почти не слышно, но, может, они снова вернулись?

— Вепрь, Кот, ищите следы. Есть у бриттов корабли?

Плосконосый растерялся.

— Корабли? Нет. Откуда? По реках ходим мы. Бриттов бы сразу поймали.

— А лодки? — спросил Тулле. — Лодки легко спрятать.

— Бритты, — заскрежетал зубами Альрик.

Он остановился, с силой провел рукой по лицу, шумно выдохнул. Потом выхватил меч, начал рубить ближайшие деревья и перестал, лишь когда вокруг остались жалкие пеньки и обрубки.

— Я проклят. Я был проклят, как пришел в эти земли, — Альрик говорил быстро и сбивчиво, как бы с собой. — Нельзя воину Фомрира ловить тварей! Он должен их убивать. Не обменивать силу на деньги. Тот пацан! Это был знак. Это был херов знак! Не лови тварей, иначе их будут убивать недостойные благодати. С тех пор и пошло все наперекосяк. Нельзя было отдавать тех мшин! Надо было их убить, тогда бы и Халле не пропал.

Я стоял, как оглушенный. Вот так, на пустом месте потерять Арне и, что еще хуже, потерять корабль! Не в бою, не в найме, не в сражении с тварями. Злость и бессильная ярость клокотали во мне, и если бы я увидел хоть намек на врага, то изрубил бы его в щепы, невзирая на руны. Но никого не было! Я судорожно сжимал и разжимал кулаки, едва сдерживая себя от такого же бессмысленного выплеска гнева, какой был у Альрика.

Бритты? Если это бритты, то я сам пойду в эти бездновы леса и прочешу их до последнего дерева. Сам зарежу каждого, кто не сможет четко выговорить имя Фомрира.

Вепрь и Кот вернулись с пустыми руками. На этом берегу были следы обутых людей, но они шли от останков Волчары, а потом уходили в реку. Кто бы ни напал на Волчару, он прибыл сюда по воде. Сколько их было, понять сложно, так как следы накладывались одни на другие, да еще и в разных направлениях, но не меньше десятка.

Мы ждали решения хёвдинга. Что делать дальше? Идти снова сражаться на болоте? Пойти в Сторборг? Но Беззащитный впервые не знал, что делать. Или не хотел думать. Он сел на глинистый берег и уставился на обломки Волчары.

А мне вспомнились слова Фарлея о том, что в Бриттланде всегда обвиняют диких бриттов, что бы ни произошло.

— Может, это и не дикие бритты, — сказал я. И все обернулись ко мне.

— А кто тогда? — спросил Энок.

— Когда мы были в Сторборге, я встретил Фарлея… — начал было я, но Альрик перебил.

— Фарлей? Он тоже бритт.

— Да, но он сказал, что Скирикр из рунного дома собрал свой хирд, купил корабль и ушел из Сторборга. Если бритты не ходят по рекам, тогда это мог быть он.

— Скирикр? — Альрик вскочил и подошел ко мне. — Очередная твоя выходка. А может, это папаша того парня, которого ты забил ножкой стола? Бездна! Пока ты не появился, я не потерял ни одного человека. А теперь…

Я нахмурился.

— Так ты меня и не из таверны вытащил! Видел, кого берешь.

Уже не в первый раз Альрик обвинял меня в потерях хирда. Но не я притащил нас в болото, не я пошел в найм к тому купцу, и не я начинал ссоры.

— Ящерица, Халле, Арне, Хвит… — не слыша меня, продолжал Беззащитный.

— Ты сам сказал, что мои враги — это способ усилить хирд.

— Йодур, Эйрик, Оддр…

— И не я решал, куда наниматься!

— Ларс, Трюггве…

— Хочешь сказать, они все умерли из-за меня?

— Ты погибель ульверов!

— Это не так! — вмешался Тулле. — Кай, скорее, шторм ульверов. Слабые и трусливые погибают, сильные же становятся еще сильнее. До Кая мы почти не поднимали рун, а уже при встрече с ним многие получили вторую и третью руны. Да, кто-то умирает, но приходят другие, еще сильнее прежних. Кай ни словом, ни делом не опозорил ульверов.

— Не стоило после смерти Халле идти на болото, — рявкнул я.

Вдруг взгляд Альрика переменился. Беззащитный успокоился, краснота сошла с его лица. И он сказал:

— Так вот оно что! Не раз ты прекословил мне, не раз перечил. Стал хускарлом и теперь думаешь, что можешь занять мое место?

Я даже не удивился новому обвинению. Это в детстве я обижался, когда отец, разозлившись на кого-то, срывался на мне. Сейчас я понимал, что Альрику нужно выплеснуть злость и отчаяние после потери двух хирдманов и корабля. Пусть прокричится.