Забытая армия. Французы в Египте после Бонапарта. 1799-1800 - Александр Чудинов

Комендант Казаль, надеясь выиграть время и не позволить врагу немедленно захватить форт, отправил капитана Бушара парламентером к великому визирю с предложением о перемирии. Капитан помахал белым листком бумаги, показав, что собирается вести переговоры, и спрыгнул с парапета в толпу турецких солдат, которые немедленно обобрали его до нитки. Оставив француза в одних лохмотьях, они поволокли его в сторону от форта, намереваясь отрубить голову. По счастью, они наткнулись на Мустафа-пашу, известного, по словам Бушара, «своей храбростью и гуманностью». Он-то и спас жизнь французу, приказав отвести его к великому визирю. В османский лагерь капитан прибыл уже не как парламентер, а как пленник.

В своем «Дневнике» Бушар подробно рассказывает и о том, что случилось в Эль-Арише после его ухода. Однако, поскольку делает он это с чужих слов, приведу свидетельство непосредственного участника событий - капитана Феррэ:

«Комендант и офицеры предпринимали тщетные усилия, чтобы заставить солдат и канониров продолжать огонь и убрать белые флаги; всё было бесполезно; взбунтовавшиеся трусы взывали со стен к туркам, которые, покинув окопы, толпою приблизились к форту. Некоторое время спустя тут уже была вся турецкая армия, пехота и кавалерия. Солдаты спускали со стен веревки, чтобы помочь туркам забраться в форт. Потерна оказалась непонятно каким образом открыта, и форт мигом наполнился турками, обезоружившим гарнизон и принявшимся рубить головы тем самым людям, которые бросали им веревки, помогая забраться. В этот момент комендант Казот [sic: правильно - Казаль. - А. Ч.] попытался подписать капитуляцию с Селимом Мустафа-пашой и английским офицером, прибывшими в форт. Это удалось. Гарнизон должен был сложить оружие и сдаться в плен. Но призвать турок к порядку оказалось невозможно. Те французы, что попали в руки турецких или английских офицеров, были отведены в лагерь великого визиря. Остальные, устрашенные примером тех, кому отрубили голову, не хотели сдаваться и сопротивлялись еще в течение получаса после вступления турок в форт. Капитан Феррэ находился уже в лагере визиря, когда раздался взрыв порохового склада. Французы, еще находившиеся вблизи форта, когда произошел взрыв, стали жертвой конвоировавших их турок. Те отрубили им головы, в том числе шефу батальона Гранпэру».

Рассказанное капитаном Феррэ полностью совпадает с тем, что говорит в своем отчете о происшедшем и комендант Казаль.

Французский Эль-Ариш пал. Это поражение стало одним из наиболее кровопролитных для Восточной армии за время всей Египетской экспедиции. Из 450 чел. гарнизона за всё время осады погибло, по словам Казаля, 240 чел. Однако его оценка потерь, сделанная всего лишь два дня спустя после падения форта, противоречит данным других источников. Если бы потери французов убитыми составляли именно столько, то в плену должно было оказаться 210 чел. Между тем, по свидетельству капитана Бушара, в плен попало лишь 160. Остальные 290 погибли, причем за неделю боев до рокового дня 29 декабря у французов было лишь 5 убитых. Все остальные, включая находившихся в лазарете 35 раненых, погибли при штурме и особенно в последовавшей за сдачей форта резне. Эти сведения подтверждаются в целом и официальной реляцией турецкого командования о взятии Эль-Ариша: «В плен взяты сто пятьдесят человек с комендантом во главе. Больше никто не спасся: все были преданы мечу».

О потерях армии Юсуф-паши турецкая реляция умалчивает. Комендант Казаль говорит о 3 тыс. погибших турок, но довольно сомнительно, что он мог получить столь точную информацию всего лишь два дня спустя после завершения осады, принимая во внимание, что учет личного состава в османской армии носил достаточно приблизительный характер (в главе 5 я остановлюсь на этом подробнее). Капитан же Бушар приводит якобы произнесенную визирем в его присутствии фразу о 6 тыс. турок, павших при взятии Эль-Ариша, но в данном отношении это тоже не слишком надежный источник, чтобы верить ему на слово. Тем не менее даже официальная реляция отмечает значительные потери османов от взрыва порохового погреба форта, взлетевшего на воздух по так и оставшейся неизвестной причине. Там, в частности, погиб и Селим Мустафа-паша, которому Бушар оказался обязан жизнью.

31 декабря в лагерь визиря прибыл курьер с сообщением, что на корабле «Тигр» командор Смит и французские парламентеры договорились приостановить военные действия на время ведения переговоров. Гарнизону форта до спасения не хватило всего лишь двух дней.

В тот момент, когда французские парламентеры едва только приступили к переговорам с командором Смитом, Клебер получил тревожные вести из Александрии. До нее добралось поветрие мятежа, которое несли с собой выводимые из Дамьетты войска. Зачинщиками бунта в Александрии стали прибывшие из Дамьетты конные егеря, а поводом - известие о том, что на готовившемся к выходу из порта корабле «Америка», который должен был доставить во Францию почту и, как полагали в городе, раненых, вместо последних поедет «двор» Бонапарта. Действительно, генерал Жюно, уже полгода ожидавший в Александрии оказии, чтобы покинуть Египет следом за своим кумиром, не хотел упускать этой возможности. То же касается и генерала Дюмюи, уже давно получившего разрешение на отъезд по состоянию здоровья. Хотела вернуться во Францию и Полин Фуре, фаворитка Бонапарта во время Египетской кампании. Однако больше всего возбудил солдат слух о том, что отъезжающие увозят с собою несметные сокровища. Для тех, кто многие месяцы не получал жалованья, слышать о таком было нестерпимо.

17 декабря комендант Александрии генерал Ланюс сообщил Клеберу:

«Я, гражданин генерал, вместе со всеми остальными командирами и офицерами гарнизона предпочел бы избежать волнений в войсках, но, похоже, такая зараза неизбежна. Хотелось бы мне, чтобы всё это не получило еще более неприятного продолжения, чем сейчас. Никто не роптал до того самого момента, когда вспыхнул бунт. Толчок к нему дали конные егеря и несколько канониров, а 4-я [легкая] полубригада подхватила. Приняли участие и несколько человек из 69-й [линейной] полубригады, но гренадеры, в частности, не были затронуты.

Вчера в полдень двое или трое егерей прибежали в расположение 4-й [легкой] полубригады]. Тут же стали бить общий сбор, и карабинеры направились в форт Каффарелли. Я прибыл туда почти одновременно с ними и, поговорив с заводилами, добился, чтобы все возвращались в свой лагерь. Однако едва половина их вышла из форта, как раздались голоса, что надо подстраховаться. Они вернулись, и не было никакой возможности помешать им дать выстрел из сигнальной пушки. Это, однако, не привело к существенному увеличению числа бузотеров, и, поговорив с ними несколько минут, я во второй раз добился того, что они решили уйти и отправились восвояси. Спустившись к подножию форта, их главари закричали, что надо идти на площадь. Я снова попытался им помешать, но тщетно. Там находились пьяные егеря и канониры, которые начисто заморочили им всем головы. Я решил, что им надо дать время остыть, и ушел к себе. Побыв полчаса вместе, они послали к офицерам узнать, соглашусь ли я принять депутацию, которую они намерены ко мне отправить. Принимая во внимание ситуацию, я решил, что не должен им отказывать. Согласно утверждениям этой депутации и той информации, что я сам собрал, причиной волнений стало то, 1) что несколько вполне здоровых людей уезжают на судне “Америка”, увозя с собою много денег; 2) что П[олин Фуре] и воры заняли места раненых; 3) что войска не получают жалованья в течение года и во всем нуждаются. Из- за недовольства всем этим карабинеры и канониры направились в форт Каффарелли, чтобы не дать судну “Америка” отчалить.