Секрет опричника; Преступление в слободе - Борис Сударушкин

На мой вопрос, что случилось, к чему такая спешка, Пташников пообещал сообщить нечто интересное и повесил трубку.

Бесцеремонное поведение краеведа несколько покоробило меня. Но тут мои мысли приняли новое направление, мне подумалось, что этот неожиданный вызов, возможно, каким-то образом связан с делом чернобородого, иначе бы Пташников не действовал так решительно.

Короче говоря, с сожалением посмотрев на недописанную статью, я надел плащ, взял зонтик и через полчаса был у ворот Спасского монастыря, где меня уже поджидал Пташников.

Признать его было трудно – одетый в дождевик с капюшоном, низко надвинутым на глаза, он походил больше на рыбака, чем на краеведа.

Даже теперь он не объяснил причину внезапного вызова, а торопливо пожал мне руку и повел на территорию монастыря, в котором размещался музей-заповедник.

Увидев Пташникова, пожилая женщина-контролер в стеклянной будке у ворот приветливо заулыбалась, из чего я заключил, что он здесь частый и желанный гость.

Не впервые посещал я бывший Спасо-Ярославский монастырь, и каждый раз меня охватывало одно и то же чувство, что из двадцатого века я переступаю в далекое прошлое, а за высокими монастырскими стенами остается не современный, забитый транспортом город, а Ярославль старинный, «рубленый».

Не для того ли строители монастырей и возводили такие мощные стены, чтобы остановить за ними не только врага, но и время?

Мы подошли к древнейшему в городе Спасо-Преображенскому собору, созданному, как заверяли путеводители, по образцу и подобию Архангельского собора в Московском Кремле. Непроизвольно я отметил про себя, что наш собор построили в 1516 году, почти одновременно с Троицким собором в Александровой слободе, что первые, еще деревянные стены вокруг монастыря возвели по указу Елены Глинской, что здесь, в Спасском монастыре, в 1571 году скрывался от нашествия Девлет-Гирея вместе со всем своим семейством Иван Грозный.

Исторические события, факты, имена и даты переплетались в судьбе монастыря в фантастический узор случайностей и совпадений, словно в каком-то волшебном калейдоскопе.

В тесной, похожей на монашескую келью комнате, в которую я вошел следом за Пташниковым, за одним из столов сидела хрупкая женщина средних лет с короткой стрижкой пепельных волос. Краевед познакомил нас. Лидия Сергеевна работала старшим научным сотрудником музея.

Усевшись за соседний стол, Пташников показал мне место за другим и все с той же торопливостью обратился к женщине:

– Пожалуйста, повторите, что вы рассказали мне сегодня по телефону о вашем странном посетителе. Постарайтесь не пропускать даже самых мелких деталей и подробностей, они могут оказаться важными.

– Вы меня так заинтриговали, Иван Алексеевич, что теперь мне трудно собраться с мыслями.

– Все это очень серьезно, Лидия Сергеевна.

– Но в чем дело? Почему вас заинтересовал этот посетитель?

– Всему свое время. Мы вас слушаем…

Я сочувственно посмотрел на женщину – Пташников и ей не объяснил, чем вызвана наша неожиданная встреча.

Лидия Сергеевна взглянула в маленькое, забранное решеткой сводчатое окно, за которым не утихал дождь, и тихо заговорила:

– В середине июня к нам в музей пришел мужчина, представился научным сотрудником Новгородского музея и попросил помочь найти Царские врата, вывезенные Иваном Грозным из разграбленного Новгорода…

Мое предчувствие меня не обмануло – запутанная история с чернобородым продолжалась.

– Я показала имеющиеся у нас описи Спасского монастыря и предупредила, что всего сохранилось восемь описей, остальные находятся в других местах. Он перелистал наши описи и действительно обнаружил в них новгородские Царские врата, когда-то хранившиеся в Спасском монастыре, однако дальнейшая их судьба неизвестна.

– Неизвестна? – недоверчиво повторил я. – Куда же они подевались?

– Трудно сказать. Возможно, были куда-то отданы, но в наших описях таких пометок нет. Смотрите сами. Вот опись за 1709 год…

Лидия Сергеевна осторожно положила перед нами древнюю рукопись с истрепанными краями, краевед с трудом прочитал запись, сделанную на втором листе:

– «Семьсот девятого июля в первый день Спасова монастыря, что в Ярославле по зарученном в соборе того монастыря и по осмотру новый ризничий иеромонах Феодосий принимал у старого ризничего Тарасия…»

А дальше следовала подробная опись имущества находившейся при Спасо-Ярославском монастыре «церкви соборной во имя Преображения Господня». Среди прочих предметов культа и икон значились «новгородские Царские врата, пожалованы великим государем Иоанном Васильевичем».

Следующая «Опись Спасо-Ярославского монастыря церкви Преображения господня учиненная», которую показала нам Лидия Сергеевна, была составлена после указа Екатерины Второй о преобразовании монастыря в архиерейский дом. Здесь также подробно были описаны хранившиеся в церкви Преображения иконы, панагии, кресты, ковчеги, потиры – и Царские врата из Новгорода.

Но и в этой записи не было указано, куда они поступили потом.

– Помню, тот мужчина, что интересовался новгородскими Царскими вратами, очень расстроился, посмотрев эти описи, – продолжила Лидия Сергеевна. – Как музейному работнику я стала рассказывать ему о нашей экспозиции, посвященной истории списка «Слова о полку Игореве», который граф Алексей Иванович Мусин-Пушкин приобрел в Спасо-Ярославском монастыре у архимандрита Иоиля Быковского. Обмолвилась, что до сих пор неизвестно, как список оказался в Ярославле. Тогда мужчина безапелляционно заявил, что «Слово» попало сюда так же, как и Царские врата, в 1570 году, сразу после Новгородского погрома.

Пташников возбужденно потер руки.

– Любопытно, как вы отнеслись к этому сообщению?

– Конечно, я спросила, на основании каких данных он сделал это заявление. Мужчина сказал, что располагает документом, составленным одним из опричников, сопровождавшим обоз с захваченными в Новгороде и Пскове ценностями. Среди них находились книги Священного Писания, летописи и тут же якобы – древний список «Слова о полку Игореве», который вместе с другими книгами был оставлен в Спасском монастыре.

Пташников выразительно взглянул на меня. Я понял, что и к этому сообщению чернобородого он относится всерьез.

– Я попыталась выяснить, о каком документе идет речь, однако мужчина повел себя странно и быстро ушел.

– Ну а как вы сами считаете, насколько достоверно это свидетельство?

Прежде чем ответить мне, Лидия Сергеевна опять рассеянно посмотрела в окно:

– Возможно, в другой раз я не обратила бы и внимания на такое заявление – мало ли версий высказывают по поводу «Слова о полку Игореве». Но этот человек на удивление хорошо знает историю Новгородского похода, я до сих пор не могу найти этому объяснения.

– И все-таки хотелось бы знать ваше мнение об этом человеке, – строго сказал Пташников.