Подари мне все рассветы - Мэри Бэлоу

— Жуана! — Он так крепко схватил ее за плечи, что ей стало больно. — Перестань немедленно. Слышишь? Остановись, женщина!

Она подошла к нему совсем близко, прижалась всем телом — от колен до плеч. И раскинула обе руки на его груди.

— Забери меня отсюда, — умоляющим тоном говорила она. — Возьми меня с собой. Я не хочу оставаться здесь без тебя.

За его спиной медленно открылась дверь.

— Роберт, — прошептала она.

— Черт возьми! — пробормотал он, и она увидела, что он в таком гневе, что даже не услышал, как открылась дверь. — Ты как лихорадка в крови, Жуана.

— Отпусти меня! — попросила она дрожащим голосом. — Ты нарочно заманил меня сюда, не так ли? Здесь нет никакой больной дамы. Ты хотел меня изнасиловать? Я закричу и устрою страшный скандал. Отпусти меня, Роберт! — Она начала изо всех сил вырываться из его рук, наблюдая, как на его лице появляются удивление и недоумение.

Однако недоумение длилось недолго. Она правильно оценила его силу. Он без труда справился с полковником Леру и самым массивным из его сержантов и, вполне возможно, одолел бы всех троих, но через несколько минут молчаливой ожесточенной борьбы был вынужден уступить превосходящим силам противника и был схвачен тремя охранниками, присутствия которых она потребовала, в то время как полковник в свое удовольствие молотил его кулаками.

Капитан Блейк не потерял сознания. И не отвел взгляда от своего противника, хотя глаза у него заплыли и почти ничего не видели. Он не произнес ни слова, только издавал низкие хриплые звуки, когда получал удар в живот.

Жуане казалось, что каждый удар получала она. Они убьют его. Они не успокоятся, пока не забьют его до смерти.

— Марсель, — сказала она. — Довольно, прошу вас. — Полковник Леру сразу же остановился и повернулся к ней.

— Прошу прощения, Жуана. Вам следовало выйти из комнаты. Такое зрелище не для леди.

На нее пристально глядели покрасневшие глаза, едва видневшиеся сквозь узкие щелки между опухшими веками. Она заставила себя встретиться с ним взглядом. Трое солдат все еще крепко держали его.

— Я поверила ему, — сказала она. — Он сказал, что здесь одна дама упала в обморок, и попросил меня пойти с ним. Я сделала большую глупость.

Полковник кивнул одному из сержантов, расстегивавшему ремень, на котором висела сабля капитана.

— Больше он вас не потревожит, Жанна, — заверил Леру. — У меня для него есть на примете специальная темница, в которой обычно содержатся наши друзья испанцы. Посмотрим, не охладит ли она ваш пыл, капитан Блейк.

Он не сказал ничего, только продолжал смотреть на Жуану. Она не могла заставить себя посмотреть на него, но чувствовала на себе его сверлящий взгляд.

— Не забудьте, что он дал слово чести, Марсель, — напомнила она.

— Он нарушил слово, — резко произнес он и подал сержанту знак большим пальцем. Жест был до боли знакомым, он преследовал Жуану в ночных кошмарах. — Уведите его. Да будьте осторожнее, не расстраивайте гостей его видом. Я приду через несколько минут.

— Боже мой! — воскликнула Жуана, хватаясь за край письменного стола. — Кажется, я теряю сознание.

Как она поняла позднее, она хорошо сыграла свою роль. Если не считать того, что это была вовсе не игра.

Он находился там уже пять дней, возможно, дольше. Трудно следить за сменой дня и ночи, когда в темницу не проникает дневной свет. Когда к нему долго-долго никто не приходил, он понимал, что была ночь. А когда ему приносили скудную пищу и затхлую воду и начинали бить, должно быть, был день. Значит, прошло пять дней. Возможно, шесть.

Он больше не был связан словом чести — мысль, пришедшая в его голову, даже позабавила его. Он не раз ждал, чтобы создалась именно такая ситуация и чтобы он без помех смог направить всю свою энергию на подготовку побега. Побег! Трудно осуществить побег из подземной каменной темницы, единственная массивная дверь которой открывалась только для того, чтобы впустить головорезов, двое из которых вставали на страже, а трое принимались избивать его.

Должно быть, сейчас ночь, думал капитан Блейк, или скоро наступит ночь. Сквозь прутья решетки на двери ему сунули кусок хлеба, который упал на грязный пол часа два назад, и он знал, что теперь очень долго он не получит никакой еды. Он заставил себя расслабиться, лежа на голом полу, служившем ему постелью. За долгие годы солдатской жизни он научился переносить почти любые неудобства и спать практически в любых условиях. Ему нужно отдохнуть. Значит, он будет отдыхать.

Он вытянул болевшие ноги, положил одну руку на избитую, возможно, даже со сломанными ребрами грудную клетку, а другой прикрыл разбитое лицо с заплывшими глазами и провел языком по распухшим, запекшимся губам. К счастью, ему не выбили зубы… пока. Все остальное заживет, если только полковник Леру не собирается забить его до смерти. Сам полковник появился лишь в первую ночь, чтобы продолжить то, что начал в своем доме, — избиение капитана до бессознательного состояния.

Хорошо еще, подумал капитан Блейк, что к нему не применяли пыток. Конечно, если не считать избиений. Но их пыткой не назовешь. Случалось и раньше, что его избивали. Бывали драки, которые он проигрывал, хотя за последние годы таких было немного, потому что вес его мускулистого тела теперь соответствовал росту, к тому же он стал офицером.

Он попытался заснуть. Дощатый пол был жестким. Но он привык спать на жесткой земле. Было холодно. Но и к холоду он привык. У него болело все тело. Но и боль он умеет переносить.

Она его одурачила, выставила полным идиотом. А он-то, глядя в ее глаза, начал верить в искренность ее слов. Искренность! Черта с два!

Я люблю тебя.

Он повернул голову и поморщился. Она обманула его дважды: первый раз ему в семнадцать лет было простительно попасться на ее удочку, но теперь-то ему двадцать восемь лет, и он считает себя умудренным опытом человеком! Нельзя сказать, что и сейчас он поверил ей. Но страстно желал ее, даже зная, кто она такая и что собой представляет.

Она опасная женщина, которая пользуется своими женскими чарами, как мужчина шпагой.

Вот уже пять — или шесть? — дней и ночей он изо всех сил старается выбросить ее из головы, чтобы заснуть. Но ему легче было бы простить полковника Леру и его головорезов, чем ее. Полковник по крайней мере считал, что у него есть все основания наказать его, хотя наказание было несколько чрезмерным. Но она? Какие у нее были основания сделать с ним такое? Ведь он и без того находился в плену? Ему на ум приходило только одно объяснение. Хотя он признавался в своем физическом влечении к ней и не раз подтверждал его своим поведением, он не желал превращаться в ее раба.

Ей, судя по всему, требовалось превращать мужчин в рабов, а он не желал попадать в рабство. Значит, его следовало наказать. Интересно, знала ли она о подземной темнице и обо всех жестоких избиениях в дополнение к тому, свидетельницей которого она стала в тот вечер? Была ли она теперь довольна или, может быть, вообще забыла о нем?