Подари мне все рассветы - Мэри Бэлоу

Спрыгнув с коня, он усилием воли заставил себя не поморщиться, хотя все тело болело.

— Рибейру? — резко окликнул он.

Предводитель «Орденанзы» оглянулся и улыбнулся.

— Вам нужно помыться, побриться, поесть и выспаться, — сказал он. — Сломанные кости имеются?

— Нет, — ответил Блейк. — А то, что мне нужно, вы перечислили правильно. Не спускайте глаз с маркизы. Как бы она не сбежала.

Улыбка Дуарте стала еще шире.

— Да уж, с ней хлопот не оберешься, — сказал он. — Вы тоже заметили? Сейчас она смертельно устала. Но пусть лучше не пытается что-нибудь выкинуть, ей не поздоровится.

Из другой хибарки вышел Франсишку Брага с мылом, полотенцем и бритвой для капитана.

— К сожалению, мы не можем дать вам горячей воды, — сказал он. — Но вода в ручье по крайней мере освежит, а потом вы позавтракаете.

Потребность помыться и побриться пересилила все желания. Капитан Блейк бросил тревожный взгляд на хибарку, где скрылась Жуана, и посмотрел на полудюжину мужчин, которые должны были предотвратить ее побег. Нет, бежать ей не удастся. А если она каким-то чудом сбежит, он сам ее разыщет. Она от него не уйдет, и он лично доставит ее в штаб, чтобы ее посадили за решетку как вражеского агента.

— Спасибо, — поблагодарил он, принимая гигиенические принадлежности и отыскивая глазами уединенное местечко на берегу ручья, где можно снять грязную одежду и помыться в свое удовольствие.

Десять минут спустя, когда он, найдя местечко поглубже, окунулся в холодную воду ручья, у него перехватило дыхание. Зато на синяки и ссадины холод оказал благотворное воздействие. Ощущение воды и мыла на коже показалось такой неслыханной роскошью, что трудно себе представить.

Бриться пришлось с особой осторожностью. Разбитая челюсть болела, губы распухли. Но он перетерпел боль ради удовольствия провести рукой по гладкому лицу. Он повел плечом со старой раной. Оно болело не больше, чем все тело.

Блейк перевернулся и поплыл на спине, радуясь чистоте тела, ощущению холодной воды на коже и великолепному чувству свободы. Глядя на холмы, деревья и синее небо над головой, было трудно представить себе, что вокруг идет война. Но он был снова на свободе и мог сражаться с врагом. Вот только поспит несколько часов и будет готов. Он смертельно устал и был голоден. Голоден настолько, что, кажется, мог бы съесть быка. Помнится, Франсишку Брага что-то говорил о завтраке?

Выйдя из воды, он отряхнулся, прежде чем вытереться полотенцем, и досуха вытер волосы, которые отросли длиннее, чем он привык за последние годы. Одевшись, он направился в лагерь «Орденанзы».

В нескольких ярдах от лагеря он остановился как вкопанный. Он и не заметил, что мужчины привезли с собой девушку. На ней было выгоревшее синее деревенское платье, едва достигавшее щиколоток, и кожаные сандалии на ногах. Копна темных кудрявых волос рассыпалась по плечам. Девушка была стройна и миниатюрна. На плече у нее висел мушкет, который был для нее явно тяжеловат, а за пояс заткнут зловещего вида нож.

Она повернула к нему хорошенькое личико, и он ее узнал. По ее лицу медленно расплылась улыбка.

«Силы небесные! Жуана! Что за маскарад?» — подумал он.

Жуана вышла из хибарки, приняв то свое обличье, которое любила больше всего, закинула назад голову и закрыла глаза.

— Ах, — воскликнула она, ни к кому конкретно не обращаясь, — свежий воздух и свобода. Благословенная свобода. — Потом она оглянулась вокруг. — А где Роберт? — спросила она, обращаясь к Дуарте.

— Принимает ванну. Думаю, вода для него сейчас важнее, чем еда и сон.

— Если не объяснить ему все, он меня убьет, — продолжала Жуана. — Он обо мне самого плохого мнения. Ведь я засадила его в тюрьму, чтобы освободить от слова чести. Я не ожидала, что его так сильно изобьют.

— И он ничего не знает о твоей роли в его освобождении? — спросил Дуарте, скорчив гримасу.

— Он знает только, что меня взяли в заложницы, — сказала Жуана. — Но он не знает, что ты мой единоутробный брат. Ничего не говори ему, Дуарте. Я сама ему все расскажу, если, конечно, успею, пока он не убьет меня.

— Не думаю, что в данный момент тебе необходимы мушкет и нож, — усмехнулся Дуарте, жестом указывая на ее оружие.

Но Жуана лишь окинула взглядом склоны гор и сказала:

— Полковник приедет за мной. И приведет с собой своих людей. Леру вбил себе в голову, что влюблен в меня. Он был готов сделать предложение. Уж я-то его знаю. Он приедет, Дуарте, вот увидишь.

— Не успеет, — ответил он. — Он плохо знает местность, не то что мы. Теофилу и Бернардино по-прежнему охраняют вход в ущелье. Мы еще успеем поесть и выспаться. А к вечеру нас здесь уже не будет.

— Но он найдет нас, — сказала она и подумала: «Я надеюсь».

За ее спиной из-под чьих-то ног посыпались камни. В нескольких шагах от нее стоял Роберт. Выглядел он великолепно: лицо чистое и побритое, влажные волнистые волосы аккуратно зачесаны. Конечно, лицо его все еще выглядело так, словно его здорово потрепали в схватке, однако это его не портило, а придавало вид бравого солдата и подчеркивало его мужественность.

Она почему-то заволновалась. Ведь он еще никогда не видел ее в крестьянской одежде, с распущенными волосами. Заметив, что он с удивлением взглянул на ее оружие, она вдруг смутилась и почувствовала неуверенность в себе. Чтобы скрыть растерянность, она пустила в ход свое обычное оружие: посмотрела ему в глаза и улыбнулась.

Он не улыбнулся в ответ, но она и не ожидала от него улыбки.

— Твой завтрак, Жуана. — Франсишку Брага, возившийся у костра, протянул ей тарелку. — И ваш, капитан Блейк. — Он протянул тарелку капитану. — Дуарте уже завтракает.

Взяв тарелки, они молча уселись на землю рядом с Дуарте.

— Надеюсь, что нож тупой, а мушкет не заряжен, — сказал Блейк, обращаясь к Дуарте, как будто Жуана была глухонемой или не понимала португальского языка. — Она заложница, Рибейру. Из вражеского стана. И если она будет тебе рассказывать сказки, будто она на вашей стороне, не верь ни единому слову. Она не способна говорить правду.

Дуарте усмехнулся.

— Но у женщин слабые руки, а мушкет имеет обыкновение никогда не попадать в нужную цель.

— Тем не менее, — продолжал Блейк, — мне не хотелось бы, проснувшись, обнаружить, что острие ножа или дуло мушкета нацелено в мой живот с расстояния двух футов. Не спускай с нее глаз, Рибейру. Предупреждаю: она опасна.

Дуарте пожал плечами и улыбнулся сестре.

— Пожалуй, я заберу их у тебя, прежде чем ты ляжешь спать, Жуана. Не хочется, чтобы ты во сне случайно напоролась на острие своего ножа.

Нет, для объяснения неподходящее время, решила Жуана. Оба они устали, да и людей вокруг слишком много. Придется выдержать унизительную процедуру сдачи оружия, а объяснение отложить на потом. Она безумно устала. Хорошо бы сейчас положить голову на его широкое плечо, прикрытое зеленым мундиром, и закрыть глаза. Но, подняв взгляд, она увидела каменное выражение его лица и враждебность в глазах.