Грюнвальдская битва - Ян Длугош

и получил разрешение. Когда командор Генрих фон Плауэн с двоюродным братом своим мирянином Генрихом фон Плауэном и несколькими чехами и силезцами, прибыв, предстал перед королем, князьями и вельможами у черты города, велено было его спросить, с какими предложениями он пришел и чего домогается. Командор произнес такую речь: «В великой битве и в страшной кровопролитной сече хоругви и войска наши и Ордена нашего недавно были побеждены и разгромлены тобой, могущественнейший и сиятельнейший король! Поэтому сокрушенные невзгодой и сломленные несчастной судьбой, с решением которой согласились, конечно, силы небесные и адские (тогда как магистр Пруссии Ульрих и его командоры в безумии отвергли мир, предложенный тобой на справедливых условиях и хотели устрашить тебя дерзкими заявлениями и двумя обнаженными мечами), мы пришли к тебе, почитая тебя победителем кротким и миролюбивым, с просьбой и мольбами в чаянии получить надежду, поддержку и милосердие от твоей милости. И вот я, которому это ближе всего, ибо я действую за магистра, молю и призываю твое непобедимое величество страстями господа нашего Иисуса Христа и его кровью, пролитой во спасение рода человеческого, и матерью его, благословенной девой Марией и чистейшим млеком Девы, грудью которой, наполненной с неба, питался и вскормлен был сам господь наш Иисус Христос, да удостоит твое превосходительнейшее величество, утишив бурю своего негодования, отвратить, наконец, бич мщения от нас и нашего Ордена и не стремиться навсегда уничтожить наш Орден после того, как ты достаточно смирил нашу спесь и заносчивость. Мы же ныне и впредь будем удовлетворены, если твоя милость соизволит выслушать наши просьбы, и открыто признаем, что мы и наш Орден получили от твоего величества вечное благодеяние, если твое превосходительство, приняв земли Померании, Кульмскую и Михаловскую с их замками, городами и селениями (по праву, составу и принадлежности входящие в твое Польское королевство и из-за которых часто возникала война между королевством и Орденом), оставит Ордену земли Пруссии, приобретенные от варваров кровопролитными войнами и вашего польского народа и прочих католических народов, чтобы Орден крестоносцев, основанный для защиты христиан от язычников, не оказался полностью искорененным в прусских областях.[328] Когда это посольство и просьба командора Генриха фон Плауэна были доложены большому совету,[329] то, ввиду того, что в этой просьбе подозревали больше коварства, чем смирения, мнения князей и вельмож разошлись: постоянные удачи лишили советников способности вынести правильное решение; они не взвесили того, что чреда вещей скоротечна и переменчива и что никогда счастье не благоволит только одной стороне. Предложение понравилось советникам меньше, чем королю, так как советники считали, что замок Мариенбург не вынесет долгой осады и что, если Ордену крестоносцев оставить землю Пруссии, то он будет опять стремиться при случае завоевать земли, от которых отказывался: жадность получить больше, чем предлагали, вела поляков по неверному пути, и они следовали человеческой слабости. Также и король Владислав, веря, что удачи последуют одна за другой, в надежде приобрести большее потерпел крушение даже в том, что ему предлагалось. Великое счастье поражает слепотой умы людей! Ведь именно эти счастливые успехи и победа, одержанная в битве под Грюнвальдом, побудили короля Владислава вознестись заносчивостью победителя, согласиться на ответ слишком высокомерный для победоносного короля. Итак, было решено дать Генриху фон Плауэну ответ такого рода, по повелению короля объявленный ему Збигневым из Бжезя, маршалком Польского королевства: «Если бы ты, — сказал он, — командор Генрих, искренне пришел просить мира, то не определял бы нашему королю того, что по божескому и человеческому закону всегда принадлежало королю и его королевству и что возвращено ему после законной сдачи; тебе следовало бы, конечно, предложить передачу других замков, которые отказываются сдаться, и, прежде всего — Мариенбургского замка; знай, что как те, что уже сдались, так и те, что отказываются сдаться, являются наградой победителю. Итак, королю не за что тебя благодарить. Но если ты покинешь Мариенбургский замок, то король наш будет тебе благодарен за уступку его и после сдачи Мариенбургского замка не откажет Ордену крестоносцев в подобающем возмещении соответственно тому, какое Орден имеет в германских землях». На это командор Генрих сказал: «Значит, это окончательное решение короля и мы не должны надеяться на более милостивое?» Когда же маршалок Збигнев ответил, что объявленные им условия окончательные и что если командору нужен мир, то пусть представит более тщательно обдуманные предложения, командор добавил: «Я надеялся было, что король охотно примет мои справедливейшие просьбы и представления, сжалившись над нашим несчастьем. Впрочем, я считаю, что настоящее посольство и униженные просьбы искупили гнев сил небесных, излитый на нас за нарушение договора, и я вовсе не покину Мариенбургского замка. Мало того, полагаясь на помощь всемогущего бога и заступничество блаженной девы Марии, я постараюсь защитить его всеми силами и не допущу, даже если придется погибнуть, с такой легкостью уничтожения моего Ордена». На этом собравшиеся разошлись, и король вернулся в свой шатер, а Генрих — в Мариенбургский замок. Между тем, как полагали, представление командора Генриха, столь покорное и смиренное, принесло большую пользу стороне крестоносцев, оно искупило, либо смягчило гнев сил небесных, в какой-то мере еще тяготевший над крестоносцами за нарушение договора; королевской же стороне принесло вред из-за гордости. Ответ этот показал, как безрассудно оскорблять кого бы то ни было, пока еще неясен жребий победителя и побежденного до окончания войны. Ведь с того дня счастье мало-помалу перестало благоволить королю и его войску, а дела Ордена стали принимать более благоприятный оборот. Так, через несколько дней враги произвели вылазку из замка, напав на рыцарей земли Велюньской, которые не особенно старательно охраняли бомбарды; им удалось взять в плен одного начальника, многих они ранили и повредили несколько бомбард. Еще немного позднее, когда такую же стражу несла хоругвь князя Мазовии Януша, бомбарда при своем откате ударила в стену сожженного в городе каменного дома; стена, отвалившись, раздавила своей тяжестью двадцать рыцарей, стоявших под ней. Но не только тогда, но и впоследствии неудача сопровождала большинство королевских дел и начинаний, особенно по сравнению с прежним временем, когда королю даровано было великое счастье. В довершение всего в королевском войске развелось такое множество мух от трупов павших лошадей, от кишок домашнего скота, а также от навоза и от гниющей падали, что это не только причиняло тошноту, но и принесло великое мучение войску. Продовольствия же всякого рода имелось великое, почти невероятное изобилие, какого никто не мог бы иметь в собственном доме и хозяйстве; так что ни в чем не было