Квартирник - Роман Феликсович Путилов

видеозала, и подхватив меня под рукав форменного пальто, потащил меня в уголок.

— Слушай, мамлей, что ты хочешь? — от злобно скривившегося лица пахло хорошим парфюмом, минимум «Дзинтарс»: — Ты прямо скажи, что тебе надо и все. Я тебе дам, если ты уйдешь так далеко, чтобы мы больше никогда не встретились.

— Миллион.

— Что?

— Мне надо миллион.

— Ладно, смешно. Давай реально, сколько ты хочешь — двести рублей хватит?

— Вот видишь, я тебе сказал, сколько мне надо, а ты какие-то копейки предлагаешь. Поэтому мне надо, чтобы ты просто соблюдал правила перевозок наличных денежных средств. Или работай как все, через банк, пиши платежные требования. Ну это же тебе не интересно, правда?

— Слушай, микромайор, а ты не много на себя берешь?

— Я? Нет. У меня это во всех должностных инструкциях записано. Поэтому я официально требую от вас, товарищ Привалов, осуществлять перевозку наличности в соответствии с правилами. Несите деньги обратно.

— Ну и что ты сделаешь, если я сейчас выйду и уеду.

— С пробитым колесом ты не уедешь, а новая покрышка даже для тебя –ь дефицит.

— Да знаешь, что я с тобой за «тачку» сделаю?

— Ударишь милиционера в форме? При свидетелях? А уверен, что никто из твоих замов не метит на твое место?

— Хорошо, я тебя понял, никуда деньги я не повезу. Отнесу сейчас из в кассу и сдам под сигнализацию. Все успокоился?

— Нет. И если ты думаешь, что я сейчас уйду, а ты через пять минут подхватишь под ручку свою мадам и деньги и уедешь, то ты ошибаешься. Там на улице за твоей тачкой следит человек. Если ты на мое предупреждение забьешь, то мне сразу позвонят. А я позвоню куда надо.

— Ты совсем с ума сошел? Еще и за центром комсомольского творчества слежку установил? И куда ты интересно звонить собрался?

— В райком комсомола, ты же ему подчиняешься?

— Сегодня суббота, райком закрыт.

— Привалов, ты меня совсем не уважаешь? Я звоню в службу «ноль девять» и прошу телефон дежурного по райкому, а ему оформляю телефонограмму, как положено, с регистрацией в журнале. А завтра весь райком будет знать, сколько ты денег выносишь отсюда в простой сумке и везешь неизвестно куда.

Комсомольский главарь выматерился и пошел вверх по лестнице, буркнув своим приспешникам, что сегодня ничего не будет, и деньги надо вернуть в кассу. Я постоял пару минут, раздумывая, есть ли смысл мне идти в кабинет Привалова за списком сотрудников, или тот с сейчас с удовольствием рвет в клочки предназначенную мне бумагу.

— Павел! — Елена Алексеевна, уже скинувшая шубку и оставшаяся в пушистом свитере, который очень ей шел, улыбаясь ровными зубами. Махала мне с лестницы: — Можно вас задержать на пару минут.

Я подошел к красавице.

— Чем могу вам помочь?

— Поднимайтесь ко мне в кабинет, а я вам вашу бумагу принесу. Привалов вам ее ни за что не отдаст.

— Спасибо, но вдруг у вас будут неприятности.

— Не бойтесь. Пока я ему не дала — женщина смущенно улыбнулась: — он мне ничего не сделает. Поднимайтесь.

Бумагу мне дали, налили кофе, угостили печенюшкой. После ничего не значащей светской беседы, Елена, как она разрешила ее называть, задала вопрос:

— Павел, а правда, что вы организовали слежку за нами. Привалов просто бесится.

Я молча смотрел мне в глаза.

— Да вы не думайте, я ему не скажу. Вы бы знали, как мне нравится, что он вас боится. Его здесь все боятся, а он боится вас. Он меня так достал, таскает во все командировки, все пытается в постель затащить, а у меня муж есть, который от всех этих поездок уже беситься и развестись собирается. Вы мой герой, понимаете.

Я кивнул, делая вид, что поверил:

— Пойдемте, покажу.

Женщина встала у окна, почти прижавшись ко мне.

— Вон видите, в здании Госбанка окошечко — я ткнул пальцем в мутное окно проходной денежного хранилища: — Там на сутках сидит человек, который по моей просьбе наблюдает за вашим входом, и он будет делать это до утра.

— Где? Не вижу — красивая головка приблизилась к моему лицу, нежная кожа коснулась моей щеки, оттопыренная попа мазнула мне по…

— Да вон окошко небольшое — мы стояли, соприкасаясь телами, и мой организм стал реагировать.

— Как все просто! — женщина выскользнула из моих почти объятий, лукаво скользнула взглядом по вздыбившимся форменным брюкам. — Спасибо, что доверились.

— Да не за что — я стал торопливо натягивать серое пальто: — надеюсь, что вам ничего не скажут, что вы меня кофе поили.

— Не волнуйтесь, со мной ничего не случится. Себя берегите — лживые глаза счетного работника ласково уставились в мои, а нежные руки поправили лацканы формы: — идите, еще увидимся.

Итак, сегодня никто никуда не поедет. Сейчас мои супротивники сгрудившись у окон в теплом кабинете, гурьбой обсуждают полученную от главного бухгалтера информацию, вглядываясь в маленькое окошко проходной темно-вишневого здания Госбанка, где якобы, глаз не сводит с них мой суперагент. У меня появилось немного форы, чтобы принять решение и подготовится. Я зашел за угол, завел, не успевший остыть «Запор», и поехал в отдел — повесить в кабинете форму, где она хранилась на всякий случай. Последние двести метров я ехал на автомате — перед глазами все плыло, меня бросало то в жар, то в холод, в затылке пекло. Бросив машину у крыльца, я на полусогнутых, чуть не сбив с ног обалдевшего помощника дежурного, побежал вниз, в подвал, где РОВД стыдливо прятал вонючие уборные. Я не добежал несколько шагов, первый раз меня вырвало у дверей Ленинской комнаты.

Минут через двадцать, полностью опорожнив желудок, выпив несколько литров воды, избавившись и от нее, я кое как оттер форму холодной водой, и, опираясь на стены руками, дошел до своего кабинета, где не раздеваясь, упал на диван. Я не помню, сколько я пролежал так, потом встал и приоткрыл окно, потому что, от страшной головной боли хотелось сунуть голову в сугроб. Несколько раз звонил телефон, кто-то тормошил меня, кто-то сунул в рот какую-то таблетку и стакан воды, от которой я вновь рванул в туалет. Я не помню никаких подробностей. Вечером мне стало чуть-чуть легче, я задремал, когда кто-то стал трясти меня и слабо бить