Комната с видом на Арно - Эдвард Форстер

— Взялась за свою субботнюю писанину. В гостиной сидит.

— Хорошо. Иди.

Фредди, напевая, ушел.

Люси села у стола. Мисс Бартлетт, отчаянно труся, взяла книгу и притворилась, что читает.

Он не дождется от нее тщательно подготовленной развернутой речи. Она сказала — просто и, как ей показалось, доходчиво:

— Мистер Эмерсон, я не потерплю этого. Я не могу даже говорить с вами. Уходите из этого дома и никогда сюда не возвращайтесь, пока я здесь живу. — Проговорив это, Люси вспыхнула и закончила:

— Я ненавижу скандалы. Прошу вас, уходите.

— Что?

— Никаких обсуждений.

— Но я не могу…

Она покачала головой:

— Прошу вас, уходите. Вы не хотите же, чтобы я позвала мистера Виза.

— Вы же не собираетесь, — произнес Джордж, абсолютно не обращая внимания на присутствие Шарлотты, — вы же не собираетесь выходить замуж за этого человека?

Фраза была совершенно неожиданной. Она передернула плечами, словно вульгарность его речи покоробила ее.

— То, что вы сказали, — абсолютная нелепость, — спокойно произнесла Люси.

И вдруг Джордж заговорил — убежденно и серьезно:

— Вы не сможете жить с Визом. Он хорош только как знакомый. Общество, искусство, светская болтовня — вот и все, что ему нужно. Но он совсем не подходит для более тесных отношений, особенно с женщиной.

Для Люси это было что-то новое.

— Вы когда-нибудь говорили с Визом без того, чтобы не заскучать?

— Я вряд ли могу обсуждать…

— Было такое? — Джордж словно не обратил внимания на протест со стороны Люси. — Он из тех, кто отлично ладит с вещами — книгами, картинами. Но когда дело доходит до людей, он убийственен. Именно поэтому я и говорю с вами об этом и в этих обстоятельствах. Потерять вас в любом случае невыносимо, но мужчина — таков уж порядок — должен уметь отказывать себе в радостях, а потому я отошел бы в сторону, если бы Сесиль был другим человеком. Я бы вообще исчез и не показывался. Но я увидел его впервые в Национальной галерее, и тогда он вздрогнул, стоило моему отцу не так произнести имя какого-то великого художника. Потом он привез нас сюда, и, как оказалось, он сделал это только для того, чтобы сыграть какую-то шутку с соседом. Вот что это за человек — он только и делает, что шутит над людьми, над этой высшей, этой священной формой жизни. Затем я встретил вас вместе и обнаружил, что он покровительствует вам, учит вас и вашу мать, когда, как и на что вам нужно реагировать, хотя это вам и вашей матери решать, как реагировать, на что и когда. Вот он каков, этот ваш Сесиль. Он ни за что не позволит женщине самой принимать решения. Это тот тип человека, который пытается отбросить Европу на тысячу лет назад. Каждое мгновение своей жизни он воспитывает вас, говорит вам, что считать очаровательным, что забавным, что подходящим для леди, а что нет. Но это точка зрения мужчины, и он навязывает вам ее, вместо того чтобы позволить вам прислушиваться к вашему собственному внутреннему голосу. Так было у церкви, когда я в первый раз встретил вас вместе, так было и целый день сегодня. Поэтому… Нет, не думайте, будто я хочу сказать, что именно поэтому я вас поцеловал. Это произошло из-за книги. И мне следовало быть более сдержанным. Но мне не стыдно. И я не прошу меня простить. Но мой поцелуй испугал вас, и вы могли не заметить, что я люблю вас. В противном случае разве вы предложили бы мне уйти, так легко разделавшись с этой громадной проблемой? И поэтому — поэтому я решил бороться с ним.

Люси пришла в голову хорошая реплика:

— Вы говорите, что мистер Виз хочет, чтобы я слушала и слушалась его, мистер Эмерсон. Извините мое предположение, но, похоже, вы переняли эту его привычку.

Тон упрека был самый претенциозный, но то, как выслушал его Джордж, придало ему вес и масштаб вселенский.

— Да, — сказал он неожиданно усталым голосом. — В глубине своей я такой же грубый дикарь. Это желание управлять женщиной запрятано страшно глубоко, и женщины вместе с мужчинами должны бороться против него, чтобы вместе войти в Сад Эдема. Но я люблю вас и, конечно же, иначе, чем вас, может быть, любит Сесиль. — Он подумал. — Да, совершенно иначе. Я хочу, чтобы у вас были собственные мысли и чувства — даже тогда, когда я держу вас в своих объятиях. — Он вдруг протянул к Люси руки: — Люси! Скорее! Нельзя терять времени на разговоры! Приди ко мне, как тогда, весной, и потом я все тебе объясню. Я люблю с той самой минуты, когда умер тот итальянец. Я не могу жить без тебя. Это невозможно, думал я. Она выходит замуж за другого, но я вновь встретил тебя — тогда, когда в мире ничего не было, кроме волшебного солнца и воды. Когда ты шла через лес, я понял, что в мире нет ничего другого. Я пришел. Я хочу жить и быть счастливым.

— А как же мистер Виз? — спросила Люси со спокойствием, достойным похвалы. — На него уже и внимания обращать не стоит? А то, что я люблю Сесиля и вскоре стану его женой? Это что, деталь, не имеющая никакого значения?

Он вновь простер к ней руки, подавшись вперед.

— Могу я спросить, — продолжала Люси, — чего вы намереваетесь достичь этой демонстрацией?

Джордж сказал:

— Это наш последний шанс. Я сделаю все, на что способен.

И как будто он уже сделал все остальное, Джордж повернулся к мисс Бартлетт, которая выглядела как какое-то чудо на фоне вечернего неба.

— Вы не остановите нас на этот раз, если поймете, что происходит, — сказал он. — Я пребывал в полном мраке, и я вновь погружусь в него, если вы не попробуете понять.

Длинная узкая голова Шарлотты дергалась взад и вперед, словно она пыталась пробить ею какую-то невидимую стену. И — ни слова.

— Все, что имеет значение, — это молодость, — проговорил Джордж спокойно, забирая свою ракетку и вставая, чтобы уйти. — Совершенно ясно, что я небезразличен Люси. Только любовь и молодость значимы в интеллектуальном отношении.

В молчании женщины смотрели на Джорджа. Его последняя фраза, они понимали, была бессмысленной, но уйдет он после того, как произнес ее, или же останется? Или он, как законченный негодяй и шарлатан, устроит более драматическую концовку? Нет, он, очевидно, был удовлетворен.

Джордж оставил их, аккуратно прикрыв входную дверь. Когда они глянули через окно холла, то увидели, как он быстро удаляется по дорожке, а затем поднимается по заросшему папоротником склону позади дома. Их языки развязались, и они предались сдержанному торжеству.

— О, Лючия! Иди сюда! Какой ужасный человек!

Люси ничего не ощущала — пока ничего.

— Да, он меня позабавил, — сказала она. — Одно из двух: либо я сошла с ума, либо он. Хотя я и склоняюсь к последнему. Вот мы с тобой и через это прошли, Шарлотта. Спасибо тебе! Хотя, думаю, это последний эпизод. Вряд ли мой воздыхатель меня еще побеспокоит.