Князь Гостомысл - славянский дед Рюрика - Василий Седугин

– И тебе, боярыня.

«Млава, первая любовь... Кажется, как давно это было! А ведь прошел с тех пор всего один год...»

Норманны разграбили и увезли все, что можно. Для восстановления города нужны были топоры, пилы, рубанки, стамески и другой плотницкий инструмент. В большом количестве и сразу. С такой работой местные кузнецы не могли справиться. И тогда Гостомысл отправился за помощью к Хвалибудию.

Князь и на этот раз встретил его очень радушно. Чтобы подчеркнуть уважение к гостю, обслуживала их за столом не свора слуг, а сама княгиня Живана, маленькая, пухленькая, с приветливой улыбкой на кругленьком личике.

– Такая заботливая! Вокруг меня так и вьется. А твоя как?

– Рожать собирается. Жду известий со дня на день.

– Дай-то, богиня Лада, удачи ей!

Когда выпили и закусили, Гостомысл приступил к самому главному, из-за чего приехал.

– Выручай, князь, мое княжество еще раз. Начисто выгребли норманны, столько судов нагрузили, почитай, голым оставили народ. Но сейчас нам позарез нужны плотницкие приспособления. Без них не отстроиться, крепостей не восстановить.

У Хвалибудия забегали хитроватые глазки. «Соображает, сколько с меня содрать», – подумал Гостомысл и не ошибся.

– Да ведь и моим мужикам по плотницкой части нелегко, – издалека начал тот. – Весна была засушливой, пожары замучили. Столько поселков и селений выгорело! И даже городов пожары не обошли стороной. Прямо-таки беда какая-то, словно кару небесную Перун-громовержец наслал!

Гостомысл молчал, с усмешкой наблюдая за уловками Хвалибудия.

– Но ладно, выручу я тебя, хоть и самому нелегко. Отгружу несколько подвод и с плотницкими орудиями, и с металлом. Только на следующий год, как положено, в полтора раза больше воротишь. Тут уж такой обычай, не взыщи!

– Спасибо тебе, добрый человек, – язвительно сказал Гостомысл. – Щедрый ты, однако!

– Чем могу, – скромно ответил Хвалибудий, будто не заметив издевки князя.

В Новгороде на крыльце дворца Гостомысла встретила мать, раньше его прибывшая из Смоленска. По ее щекам текли слезы, а глаза радостно лучились.

– С наследником тебя, – говорила она, обнимая его. – Внучок мне родился, такой славненький, такой расчудесный! Я просто без ума от него! Говорили мне, что внуков любят больше, чем своих детей. Я не верила, а теперь вот и сама убедилась в этом. Да! – остановила она его. – Везешь ли ты Раннви какой-нибудь подарок по случаю рождения сына?

Гостомысл растерянно молчал. Ему как-то в голову даже не пришло, что жене надо что-то дарить.

– Все вы мужики одинаковые. Нужен любой, пусть пустяшный подарок. Он так важен для нее, она так будет рада!

Она постояла немного, приложив палец к губам, потом сказала решительно:

– Пойдем. У меня что-то для нее есть!

Она провела его в свои покои, раскрыла сундук и стала выкладывать из него различные вещи. Наконец нашла ларец, богато инкрустированный драгоценными камнями. Взяла его в руки, открыла, вынула из него ожерелье тонкой работы.

– Покойница свекровь мне дарила к рождению первенца, то есть тебя. А теперь вот и я обрадую свою невестку. Бери, и поспешим в светлицу, где отдыхает твоя половина.

Первое, что бросилось в глаза, когда он вошел в светлицу, было лицо Раннви, бледное, усталое, и радостные, светящиеся счастьем глаза, устремленные на него.

– Гостомысл, сын у нас! – не утерпев, слабым голосом произнесла она.

Тогда он стремительно шагнул к кровати и упал на колени перед ней, поцеловал безвольную худенькую руку. А потом стал смотреть на нее, в волнении не зная что сказать.

– Подарок, подарок, – шепотом подсказала ему мать.

Он встрепенулся, вынул из кармана ожерелье и, приподняв с пухлых подушек голову Раннви, надел ей на шею.

– Вот, от нас с мамой! – выдохнул он.

Мать за спиной недовольно зашевелилась, и он понял, что сделал что-то не так, но не стал вникать, а сел на подставленный стул и стал расспрашивать Раннви о ее самочувствии.

– Все хорошо, – отвечала она, не сводя с него влюбленного взгляда. – Я ведь выросла на море, закалилась среди бурь и ураганов – что мне будет? Скоро поправлюсь и встану.

– И не вздумай! – из-за спины Гостомысла строго сказала княгиня. – Мало у нас слуг?

– Да, да, слушай, что мама говорит, – заторопился Гостомысл. – Она зря не посоветует.

– Пусть будет так, как вы скажете, – покорно ответила Раннви, но в ее глазах он разглядел бесенят и понял, что она поступит по-своему.

Выбор рос здоровым и крепким пареньком, вокруг которого суетились много тетушек и няней, не говоря о матери и бабушке. А через год родилась девочка, которую назвали Нежаной. Раннви была снова на седьмом месяце беременности, когда с берегов Невы сообщили о новом нападении норманнов. Гостомысл, наскоро поцеловав жену и детей, с дружиной помчался на спасение селений от разграбления. На сей раз на помощь ему со значительным войском вышел брат Сюкоры, Куяр. Был Куяр довольно безликим, даже бесхарактерным, недаром Сюкора оставил его вместо себя на временное княжение. Но, как говорят, нет ничего постояннее, чем что-то временное. Куяра признали в княжестве эстов и даже полюбили за спокойный, незлобливый характер. Зажиточных он устраивал тем, что совсем не притеснял и не вымогал богатства, а простой народ избавился при нем от многочисленных поборов и повинностей в пользу государства. Гостомысл быстро нашел с ним общий язык, Куяр без каких-либо условий или хитросплетений участвовал в совместном истреблении морских разбойников, охотно помогал, чем мог. И на этот раз отряды чудского ополчения очищали свое побережье от норманнов, а с востока им помогали дружинники Гостомысла.

Борьба с норманнами была изнурительной и тяжелой, Гостомысл измотался, гоняясь за мелкими отрядами из одной местности в другую. Наконец все было кончено, последние трупы морских разбойников были брошены в ямы и закопаны. Он отдал приказ возвращаться в Новгород. И вдруг почувствовал, что силы оставляют его. Он еле сполз с коня и упал в ближайшую телегу, прямо на наваленные мешки с каким-то скарбом. И тотчас уснул, будто поглотила его черная бездна. Сколько спал, не ведал. Но перед самым пробуждением приснился ему сон, будто родилась у него прекрасная станом и лицом дочь, сразу взрослая, зрелая, хоть сейчас замуж выдавай. И, как это бывает во сне, он этому нисколько не удивился. Дочь пошла легкой, неслышной походкой и вдруг воспарила в воздухе, а из ее чрева произросло у всех на глазах дерево великое и плодовитое и покрыло весь Новгород. И люди возрадовались этому и стали срывать с него плоды и насыщаться ими...

Проснулся Гостомысл и долго не мог понять, к чему мог присниться вещий сон. И решил по приезде в столицу обратиться за разъяснением к кудеснику.

Едва подъехал к своему дворцу, как навстречу выбежала бабка-повитуха, принимавшая роды еще у матери Гостомысла и пользовавшаяся уважением в округе. Широко раскинув руки, она прокричала в восторге: