1000 год. Когда началась глобализация - Валери Хансен

Реакция Махмуда на послание императора Ляо совпала по времени со столкновением двух культур на недавно проложенных торговых путях; это обстоятельство в источниках, более или менее современных событиям, нередко упускается из виду. Такие столкновения происходили повсюду – вспомним, например, о вековом конфликте мусульманам и христиан, стремившихся завладеть Святой землей.

Культура тюркской племенной конфедерации киданей имела много общего с культурой Газневидов и Караханидов, так что можно было бы ожидать, что кидани обратятся в ислам. Но правители Ляо не отказывались от давней традиции буддизма, и в этом отношении их ничуть не смутила отповедь Махмуда.

В частности, они демонстрировали свою приверженность буддизму через возведение пагод. Ревностные буддисты приносили Будде подношения в сосудах, которые ставились в замкнутые пространства внизу или наверху пагод. Там часто встречаются фрагменты кремированных костей, осколки стекла или камня – как считалось, это истинные реликвии Будды.

Одной из богатейших находок оказалась скрытая камора-реликварий на макушке Северной пагоды, построенной императорским семейством Ляо в 1043 году в городе Чаоян (современная провинции Ляонин). На каменном ящике, датированном 19 мая 1043 года по календарю Ляо, написано: «Осталось семь лет века подобия Дхармы и до наступления века конца Дхармы». Перед нами буддистская хронология, и надпись заставляет задаться вопросом – а когда, собственно, начался нынешний век подобия Дхармы и когда конкретно начнется век конца Дхармы? Ведь в последний век суждено погибнуть всему миру.

Ответ на этот вопрос зависит от способа летосчисления. Календарь, которым пользовались в Великом Ляо, вел подсчет лет со смерти Будды в 949 году до нашей эры; это событие знаменовало наступление века истинной Дхармы, когда последователи Будды полностью постигали его учение (дхарму). Тысячу лет спустя, в 51 году нашей эры, эта идеализированная эпоха завершилась, и люди лишились доступа к сокровенной сути учения (век подобия Дхармы); вторая эпоха должна закончиться в 1051 году. Значит, через год, когда начнется век конца Дхармы, все на свете будет уничтожено.

Как буддистам следовало наилучшим образом подготовиться к концу света?

Считалось, что нужно снабдить будду Грядущего[80] всем, что может оказаться необходимым для возрождения мира после апокалипсиса. Вот почему все перечисленные выше предметы очутились в реликварии Северной пагоды в Чаояне.

К слову, обстановка самой пагоды, на основе которой создана экспозиция целого музея, свидетельствует о широких торговых контактах императорского дома Ляо с отдаленными народами. Наиболее примечателен дом из драгоценных камней высотой чуть более ярда (1 м): его «вылепили» из тысяч драгоценных и полудрагоценных камней, включая жемчуг, коралл, нефрит, горный хрусталь, агат, стекло и излюбленный киданьский янтарь. Многочисленные, назовем их так, международные поставщики везли эти камни со всех уголков Афро-Евразии. Их складировали в уверенности, что они наверняка понадобятся будде Майтрее.

Правящая семья Ляо сохранила для потомков и буддистские тексты по возрождению мира после апокалипсиса – в другом монастыре, в районе Фаньшань на юго-западе Пекина. На их средства была создана грандиозная библиотека буддистских текстов на тысячах каменных табличек, которые тогда служили печатными механизмами: на резные таблички клали листы бумаги и получали оттиски. Эти таблички спрятаны в огромном подземном хранилище, и современные туристы могут увидеть их воочию.

Буддисты расходились в определении точной даты конца света. В сунском Китае никто не ждал апокалипсиса в 1052 году (китайцы думали, что все случится гораздо раньше), а вот японцы боялись этой даты ничуть не меньше буддистов Великого Ляо. Их пугали многочисленные приметы. С 995 по 1030 год японская столица Киото перенесла множество заболеваний, включая оспу, корь и грипп, а в 1006 году на небе вспыхнула сверхновая, вселившая в сердца суеверный ужас.

В таких обстоятельствах естественно было поверить, что мир стоит на краю гибели, и японцы, подобно императорскому дому Ляо, убедили себя, что это случится в 1052 году. Подобное сходство воззрений отражает тесные связи японцев и населения Великого Ляо, опровергая распространенное мнение, будто Япония и Ляо ограничивались минимальными контактами.

При этом официальные хроники содержат крайне мало упоминаний о взаимодействии двух государств. Хаката являлась единственным японским портом, где законным образом принимали иноземные товары, но сразу в нескольких портах на западном побережье Японии – Цуруга, Фукура и Тосаминато – фиксировался в 990-х годах значительный товарообмен с Ляо, в числе прочего импорт орлиных крыльев и мехов, как убедительно показала йельский искусствовед Мими Йенгпруксаван.

В ту пору реальная власть в Японии принадлежала регентам из клана Фудзивара, которые правили от имени малолетних императоров. Всякий раз, достигая совершеннолетия, император отрекался в пользу юного наследника, что позволяло регентам оставаться у власти. Регент Фудзивара-но-Мичинага искусно скрывался за императорским троном с 996 по 1017 год, а затем его сын Фудзивара-но-Йоримичи фактически правил страной до 1058 года.

Подобно императорскому дому Ляо, японские регенты также закапывали и складировали различные предметы, готовясь к надвигающемуся вселенскому краху. В 1007 году регент Фудзивара-но-Мичинага закопал пятнадцать буддистских текстов на склоне горы в окрестностях Нары. Сотни таких погребений изобилуют различными артефактами – изготовленными в Японии, в сунском Китае и во владениях династии Ляо. Все это указывает на наличие неофициальных торговых зон, где происходил товарообмен между буддистскими государствами Северной Азии.

Книги перемещались по тем же маршрутам. Когда Фудзивара-но-Йоримичи прослышал о буддистском тексте, который ходил по территории Ляо и который ему захотелось прочитать (это было до того, как сей представитель клана Фудзивара стал регентом), он попросил монаха из сунской столицы Кайфэн сделать копию. Чаньюаньский договор прямо запрещал вывоз китайских книг, но это условие мало кто соблюдал, и монах сумел переправить текст из Кайфэна в японский порт Хаката.

По мере приближения назначенного апокалипсиса японцы все настойчивее и агрессивнее пытались вычислить точную календарную дату. Правители, кстати, ценили познания в календарях, ибо умение читать в небесах помогало в иных случаях сохранять политическую власть. Аномальные события вроде затмения, которое не состоялось, хотя и предрекалось, сигнализировали о недовольстве верховных сил, повелевавших мирозданием, а надвигавшийся конец света требовал еще более пристального, чем обычно, внимания к всевозможным знамениям.

В 1040 году, когда двое астрономов при императорском дворе в Киото назвали разные даты предстоящего затмения, регент Йоримичи попытался разрешить их спор и обратился к передовому китайскому календарю. Он отправил своих агентов в корейское царство Корё, где печаталось много книг, с поручением непременно найти искомое. Веру в конец света в 1052 году разделяли очень многие в буддистском блоке – сунский Китай, империя Ляо, Япония и Корея, – поэтому соответствующие книги активно перемещались по торговым путям между этими странами. Корейские знатоки летосчисления консультировались с коллегами из Японии и владений династии Ляо столь же усердно, как аль-Бируни советовался с единомышленниками из государств исламского блока.