Обвиняется маленькое черное платье - Марина Серова

Его подельник Пегий ушел в глухую несознанку. Хотя чего тут отпираться? Свидетели ж есть. Десять омоновцев да еще оперативники. А приплюсуй сюда признание Сергея Анатольевича – так и вообще без вариантов.

Тело Лили нашли. Именно в том подвале, о котором говорил Ухта. Его заявление приобщили к делу. Опознать девушку смогли благодаря бабушкиному подарку. Серебряное колечко с синим камнем в обрамлении крохотных птичьих голов. Вызвали сестру, она опознала кольцо и предъявила такое же, только свое. Известие о смерти сестры потрясло Надежду. Она и предположить не могла, что с Лилей может произойти такое несчастье. После случившегося Надежда завязала с гаданием. Пошла работать по специальности – медсестрой в больницу для душевнобольных. Почему-то ей захотелось поделиться со мной этой новостью. Она выпросила у Мельникова, который занимался этим делом, мой номер телефона и позвонила. Пришлось ехать к ней. Не оставлять же женщину наедине с горем?

Потом пришлось заниматься реабилитацией Светки. Она позвонила-таки Стасику, получила от ворот поворот и впала в глубокую депрессию. На то, чтобы привести ее в чувство, ушло почти три дня. Все это время я таскала ее по всяким выставкам, музеям и даже на концерт симфонического оркестра. Там-то мне и повезло. На Светку обратил внимание стройный контрабасист. В антракте он отыскал ее и предложил провести экскурсию по закулисному миру. После концерта, естественно. И Светка, к моему великому изумлению, сразу согласилась. Так, благодаря высокому искусству я избавилась от ежедневной повинности и нашла время для визита к Валентине.

У Валентины меня встретили как самого дорогого гостя и усадили за стол. Отказаться было неудобно, и я согласилась отобедать. Валентина была не одна. Оказалось, что Галина вернулась домой. Да не одна, а с Антоном. Молодые люди прямо с порога объявили, что подали заявление в ЗАГС и через три недели станут мужем и женой. Жить они собирались вместе с Валентиной. Женщина нарадоваться не могла переменам, произошедшим с племянницей. Та уже не пилила ее за то, что она прислуживает богатеям, не требовала денег и развлечений и всячески помогала по дому.

– Вы знаете, Татьяна, она даже готовить начала, – восхищенно шептала мне на ухо Валентина, пока Антон и Галина накрывали на стол. – Я вот думаю, надолго ли?

– Надеюсь, навсегда, – отвечала я, не очень-то в это веря. – Но даже на время ведь все равно хорошо, правда?

– Лучше бы навсегда, – слегка потускнела Валентина.

В комнату вернулись молодые люди. Галина тут же принялась командовать.

– Татьяна, что же вы за стол не садитесь? И ты, тетя Валя, не стой столбом, угощай гостью. А мы специально для вас торт испекли. Я и Антон, – гордо сообщила девушка.

– Спасибо, с удовольствием попробую, – ответила я, усаживаясь на свободный стул.

Когда все расселись, Антон спросил меня:

– Как думаете, что будет с дядей? Посадят его?

– Есть чистосердечное признание. Есть показания свидетеля, зафиксированные еще год назад. Много чего есть. Должны посадить, – уклончиво ответила я.

– Почему должны, а не посадят? – прямо спросил Антон.

– Смотря какой адвокат будет, – не стала лукавить я. – Хороший может и вытянуть. Времени уж больно много прошло. В уголовных делах всегда так. По горячим следам берешь, и то преступники умудряются вывернуться. А тут через год.

– Откуда ему взять деньги на хорошего адвоката? Он теперь гол как сокол, – сказала Галина.

– А вот это интересно, – проговорила я. – Куда же его деньги делись?

– Они никогда его и не были. Все принадлежит жене, – объяснил Антон.

– Так она адвоката и оплатит, – заметила я.

– Тут вы, Татьяна, не угадали, – возразил Антон. – Екатерина Борисовна не намерена этого делать.

– А тебе откуда это известно? – не поверила я. – Подумаешь, семейные разборки. Поворчит, попыхтит, пообижается и заплатит. Муж все-таки.

– Не заплатит, я вам гарантирую, – продолжал упорствовать Антон.

– Ты что-то знаешь, чего не знаю я? – догадалась я.

– Именно. Екатерина Борисовна уже подала на развод, аннулировала все его счета и уволила с должности директора, – объявил Антон.

– А знаете, кого она назначила на эту должность? – торжественно проговорила Галина. – Моего Антона. Теперь он директор фабрики «Серебряная нить». А я ему помогаю. Мы переведем цеха в другое место, более презентабельное. Все переоборудуем, легализуем сотрудников. В общем, планов много. Екатерина Борисовна одобрила их, и теперь у нас дел по горло. Только сегодня и вырвались, чтобы встретиться с вами и поблагодарить. Если бы не вы, не знаю, что бы с нами сейчас было.

Слова Галины звучали искренне. Что тут скажешь? Можно только порадоваться за молодую пару. Вот только как их новые планы скажутся на тех, кто работал на фабрике? Мечтать о легализации такого количества мигрантов из Средней Азии это одно, а воплотить эти мечты в жизнь – это уже совсем из другой оперы. Боюсь, Дайре и ее соотечественникам придется подыскивать себе другую работу и другое жилье. Наверное, Антон прочитал что-то на моем лице, так как поспешно сказал:

– Не думайте, мы никого увольнять не будем. Екатерина Борисовна обещала помочь с регистрацией и получением разрешений на работу. Да и невыгодно это – весь штат разом менять. Это она так сказала.

– Рада за вас, – искренне поздравила я.

Обед подошел к концу. Я поднялась и начала прощаться. Валентина кинулась в комнату за конвертом, который приготовила для нее Анна Юрова. Вручив его мне, она рассыпалась в благодарностях, отчего я испытала неловкость и поспешила уйти. Уже в подъезде меня нагнал Антон. Я удивленно взглянула на него.

– Ты что-то еще хотел спросить? – предположила я.

– Нет. Я хотел отдать вам это, – и он протянул мне конверт.

Сначала я подумала, что впопыхах выронила конверт с гонораром, выданный мне Валентиной. Сунулась в сумочку, конверт лежал на месте.

– Это не мой, – успокоила я его. – Возможно, у Валентины есть привычка хранить деньги в конвертах.

– Это не от Валентины, это от меня. За все, – коротко сказал он, сунул конверт мне в руку и убежал.

Я раскрыла его. Ровненькие бумажки по сто долларов. Много бумажек. Заслужила ли я их? Думаю, да. Предотвратить преступление стоит дороже, чем раскрыть. Так и должно быть. Всегда.