Драгоценности - Джоанна Кингсли

– Стефан, может, прогуляешься с Пет, пока я буду хозяйничать? – предложила Анна.

– Я должен закончить кое-какие переводы до обеда. Пет, а ты, пожалуйста, помоги Анне. Ее нельзя оставлять на кухне без присмотра.

Стив скрылся за перегородкой, отделявшей рабочий кабинет от гостиной.

Пет обрадовалась возможности побыть наедине с Анной и быстро прошла в кухню, отгороженную небольшой деревянной стойкой. Сверкающая на полках кухонная утварь выглядела так, словно ею никогда не пользовались. С потолочных балок свешивались пучки сушеных трав и цветов.

– Симпатично, правда? – спросила Анна. – Подруга помогла мне купить все эти веши, надеясь, что это введет кого-то в заблуждение. – Анна подмигнула Пет. – Мне удавалось обманывать твоего отца ровно одну неделю. Он думал, что я сама готовлю борщ и картофельный салат! – Она залилась искренним смехом.

– Папа не похож на голодающего, – заметила Пет, нарезая спелый помидор.

– Нет, конечно, нет! Я хорошо кормлю его. Только сейчас он уже знает, что все это покупается в ближайшем супермаркете.

– Ты давно приехала из Польши?

– Пять лет назад. Хотя по моему произношению не скажешь, что я прожила здесь больше пяти месяцев! Английский язык такой трудный.

– Ты отлично говоришь, – заверила ее Пет. – А почему ты уехала?

– Я художница. Быть художником в Польше очень трудно, особенно если не хочешь заниматься партийным искусством. Там невозможно дышать. Главное условие творчества – чтобы душа, ум и сердце были свободны. —

Анна снова засмеялась, и Пет подумала, что целую вечность не слышала такого радостного смеха.

– Наверное, замечательно – быть творцом. – Пет вспомнила ювелирный шедевр, который видела по дороге сюда. – Создавать прекрасное и знать, что кто-то это оценит.

– Да-да! Именно так, Пет. Это то, ради чего я работаю в студии. Мне хочется поделиться с другими своим ощущением красоты. – Анна возбужденно жестикулировала, и огромный нож в ее руке описывал широкие круги в воздухе. – Это великолепно, когда кто-то совсем посторонний и беспристрастный отдаст должное твоей работе. О! В такие мгновения я понимаю, что не зря живу на свете.

– Мне хотелось бы посмотреть твои работы.

– Конечно. Приходи в мою студию.

Прежде чем накрывать на стол, Анна взглянула на Пет:

– Можно я тебе кое-что скажу?

– Да.

– Я люблю Стефана и знаю, что он тоже меня любит. Мы подходим друг другу. Но я не пытаюсь занять место твоей, матери, Пет. И никогда не попытаюсь.

– Теперь я понимаю это.

– Надеюсь, мы подружимся, Пет. Ведь хорошо быть друзьями, правда?

– Да, Я бы тоже этого хотела.

– Вот и прекрасно.

Анна положила нож и заключила девушку в объятия.

– Пора начинать пиршество! – крикнула она Стиву, и все трое сели за стол.

Это была веселая, оживленная трапеза. Пет снова и снова поражалась тому, какой идеальной парой оказались Анна и ее отец.

Чувствуя себя здесь приятно и свободно, Пет пожалела о том, что так долго откладывала этот визит. Отец заслужил счастье, и она очень радовалась за него.

Но тут же Пет вспомнила мать, и ей стало больно от того, что Бог не послал такой же любви Беттине.

Пет вернулась домой совсем поздно. Джозеф дремал над книгой. Он всегда ждал ее возвращения, хотя не всякий раз дожидался.

– Где ты была так поздно, детка? – спросил старик, потягиваясь.

– Просто гуляла, дедуля, – ответила Пет, но внезапно решила сказать деду, что любит отца и не хочет вычеркивать его из своей жизни. – Я обедала с папой и его подругой.

Сонливость Джозефа как рукой сняло. Он побагровел.

– Ты… ты виделась с этим ублюдком? Пет, почему… почему ты так поступила? Как ты могла предать свою мать?

– Успокойся, пожалуйста, дедушка.

– Нет. Я…

– Пожалуйста. Прошу тебя, выслушай меня.

Даже спустя столько лет ненависть Джозефа к зятю не утихла, но любовь к внучке была сильнее этой ненависти. Он затих.

Пет рассказала ему об Анне и о том, как счастлив ее отец с этой женщиной.

– Он заслужил счастье, дед. И это не причиняет маме боли. Она сейчас совсем в другом мире.

– Я знаю, – вздохнул Джозеф. – Но раз уж мы не способны помочь ей, то должны хотя бы уважать ее чувства.

– Мы можем только любить ее, дедуля. И мы никогда не перестанем любить маму.

– Никогда.

Поняв, что дед больше не сердится, Пет пошла в свою спальню и принесла оттуда заветную половинку флакона для духов.

Сначала девушке показалось, что Джозеф выхватит у нее флакон и вышвырнет в окно.

– Посмотри на эту вещь, – дрожащим голосом сказал он. – Ты знаешь, что она могла спасти твою мать.

– Но это в прошлом, дедуля. Сейчас ей ничто не поможет.

– Возможно, ты и права, но…

– Никаких «но», дед. Теперь мне известно, почему папа не мог его продать. – Пет повертела флакон в руках. – И я тоже не сделаю этого.

И она рассказала деду о Ла Коломбе, а также о похищенном Витторио наследстве, поиски которого привели Стефано д'Анжели в Америку, где он провел очень трудные годы и потерял все надежды…

– Папа разрешил мне продать эту вещицу. Однако она дает мне то, чего я никогда не имела раньше, – чувство корней, память о предках. Возможно, с ней связано и мое будущее.

Как настоящего художника, Джозефа тронула романтическая и загадочная история. И флакон… Он взял его в свои старые, опытные руки, погладил и с такой нежностью ощупал чуткими пальцами каждый камешек, точно ласкал женщину.

– Это чудо! – воскликнул старик. – Одно из прекраснейших произведений ювелирного искусства. Его создал великий мастер. Но отсутствие второй половины лишает вещь завершенности и высшей гармонии. Необходимо найти недостающее и воссоздать целое.

– Что я и собираюсь сделать, дедушка.

В эту ночь Пет не легла спать. Она до рассвета просидела у открытого окна, держа в руках драгоценный флакон. Девушка думала о Ла Коломбе, о матери, об отце и Анне, о призвании человека, о служении искусству, о словах Анны о том, что искусство – это желание поделиться с людьми своим ощущением прекрасного. Пет вспомнила, как была счастлива, когда делала брошь для мамы. Она испытывала такой душевный и творческий подъем, что летала как на крыльях. Ложась спать, Пет мечтала только об одном – чтобы поскорее настало утро, когда она снова вернется к работе над своим творением.

Едва небо над Нью-Йорком начало светлеть, Пет приняла решение.