Техник — ас - Евгений Владимирович Панов

с десяток плиток так не любимого лётчиками "Рациона "Д". Плюс ко всему пол мешка муки и пару килограммов сахара. Как оказалось, они ещё и дров привезли. Когда только успели всё собрать.

— Я не могу это взять,— Света говорила решительно, но при этом не могла отвести взгляда от продуктов,— Вам самим надо, вы наши защитники.

— Светлана Геннадьевна,— во, Гайдар уже и по отчеству знает как величать хозяйку, а я и не спросил ни отчества, ни фамилии,— я, как комиссар нашей гвардейской эскадрильи, ответственно вам заявляю, что мы обеспечены всем, что нам необходимо. А это вам в качестве помощи от нас и благодарность за то, что приютили нашего командира. Считайте, что наша эскадрилья взяла над вами шефство. Я очень вас прошу, примите, не обижайте отказом. Как я потом лётчикам и техникам буду объяснять, что вы отказались принять гостинцы, которые они от всего сердца вам собирали?

— Но тут же всего очень много,— почти сдалась Светлана.

— А ты поделись с той же тётей Дусей,— предложил я,— или с соседями.

— Ой, и правда. Можно я тогда отнесу немного продуктов Константину Эдуардовичу? Он живёт этажом выше и сейчас должен быть дома. Он работает в институте растениеводства и дома бывает редко. У них там какая-то важная работа и он часто так на работе и живёт по несколько дней.

— Конечно отнеси,— обрадовался я, видя,как оживилась Света. И тут меня словно током ударило. Институт растениеводства. Я читал о них и прочитанное меня поразило до глубины души. Сотрудники института всё время блокады всеми способами сберегали огромную коллекцию зерновых семян и картофеля. Это просто пример высочайшего мужества и служения науке и будущему. Люди падали и умирали от голода, а рядом, только руку протяни, сотни килограммов семян, картофель, которые можно просто съесть и тем самым спасти свою жизнь. За всё время блокады не было утеряно ни одного зёрнышка, ни одного клубня. Сотрудники института, шатаясь от голода и слабости, разыскивали дрова и всё то, что может гореть, чтобы поддерживать в хранилище определённую температуру и влажность (РИ)*.

(* Можно много писать о подвиге на фронте, о самопожертвовании, но ПОДВИГ ( именно так, со всеми заглавными буквами) сотрудников Всесоюзного института растениеводства выходит за все рамки. Голливудские "супергерои" никто рядом с этими суперлюдьми. Огромная коллекция из сотен тысяч (почти 200000 сортов растений) образцов зерновых, масличных, корнеплодов и ягод осталась нетронутой до конца войны, благодаря подвигу сотрудников института. А ведь как минимум четверть из них были съедобными: рис, пшеница, кукуруза, бобы и орехи. Две трети зерна, которое хранится в институте сегодня, это потомки тех семян, которые удалось сберечь в блокаду. Люди умирали от голода на своих рабочих местах. Когда осада затянулась, один за другим стали погибать сотрудники. В ноябре 1941 года прямо за рабочим столом умер от голода Александр Гаврилович Щукин, исследовавший масличные культуры. В руке у него нашли пакетик с образцом миндаля. В январе 1942 года не стало хранителя риса Дмитрия Сергеевича Иванова. Его кабинет был заставлен коробками с кукурузой, гречихой, просом и другими культурами. Хранительница овса Лидия Родина и еще 9 работников тоже скончалась от дистрофии в первые два года блокады.)

К Константину Эдуардовичу Ворончихину я пошёл вместе со Светланой. Она сложила в наволочку пару банок тушёнки, банку топлёного жира, несколько пачек суповых концентратов, пачку яичного порошка и несколько плиток "Рациона"Д". В отдельный кулёк отсыпала сахара и в ещё один муки. Я же напросился, якобы, проводить и помочь. Появилась у меня мысль о том, чтобы хоть как-то помочь сотрудникам института, а для этого надо залегендировать свои знания о положении дел в их учреждении.

Нашему визиту Константин Эдуардович очень обрадовался. Именно тому, что к нему пришли гости, а не тому, что они с собой принесли.

— Света, милочка, конечно проходите,— несмотря на очень худое лицо, улыбка была вполне радушной,— Что же вы совсем забыли старика? Как ваша дочка? Надеюсь с ней всё хорошо? И вы, молодой человек,— это уже ко мне,— проходите. Прошу прощения за свой внешний вид, но в силу сложившихся обстоятельств приходится так спасаться от холода.

Принесённым продуктам он обрадовался, хотя так же, как и Светлана, поначалу отказывался.

— С вашего позволения, молодые люди, я угощу Рудольфа Яновича*,— Константин Эдуардович с интересом изучал написанное на обёртке "Рациона". Написанное, кстати, на английском.

(* Речь идёт о Рудольфе Яновиче Кордоне, назначенном в начале блокады главным хранителем семенного фонда Всесоюзного института растениеводства. Рудольф Янович оставался в институте до самого освобождения Ленинграда. Он дневал и ночевал в институте, постоянно подменяя заболевших и умерших сотрудников. После войны Рудольф Янович продолжил свою научную деятельность, до сих пор студенты сельскохозяйственных вузов изучают яблони по его книгам. )

— Кхм, интересно,— он покачал головой,— В трёх маленьких плитках суточная норма калорий.

— Знаете английский?— спросил я на языке Шекспира.

Ворончихин чуть прищурившись посмотрел на меня;— Всё, вспомнил где я мог вас, молодой человек, видеть. Ведь вы тот самый лётчик, который сбил больше всех немецких самолётов и которого английский король произвёл в рыцари. Ваша фамилия, если мне не изменяет память, Копьёв, и ваше фото было напечатано в газете.

— Вы очень наблюдательны, Константин Эдуардович,— польстил я,— Я действительно тот самый Копьёв и зовут меня Илья.

— О, молодой человек, наблюдательность это у меня профессиональное. Я учёный-селекционер. Попробуйте уследить за крохотными изменениями в растениях не имея такого навыка. А по отчеству, прошу прощения, вас как?

— Ну что вы, Константин Эдуардович, я ещё достаточно молод для отчества. Так что называйте просто по имени.

— Эх, батенька, в наше время возраст давно уже не имеет значения. Реальные заслуги человека, вот что важно. Так что не обессудьте, но я всё же хотел бы называть вас по отчеству в знак моего к вам уважения.

— Ну если для вас это так важно, то Андреевич.

Мы беседовали ещё минут 20, когда Светлана заторопилась домой. Катюшка там осталась одна с незнакомыми людьми. Хотя уверен, скучать ей там без мамы точно не дают.

И точно, не дали. Когда мы вернулись, то в печке уже весело потрескивали дрова, а Катюшка сидела на коленях у Гайдара и слушала какую-то историю.

— Вот, Светлана Геннадьевна, принимайте работу,— Кузьмич довольно улыбался,— Теперь и греть будет лучше и дымить больше не будет.

— Ой, спасибо