Сила неведомая - Мария Корелли

Он улыбнулся, глядя вниз, в её бриллиантово-голубые, ясные глаза.

– Милое дитя! – сказал он. – Драгоценная душа, что так радовалась тому ощущению, которое подарило тебе, как ты говоришь, «открытие внутреннего состава солнечного луча»; ты, для кого предметы интересов современных людей представляются примитивными бледными игрушками; тебе лучше всех остальных людей должно быть известно, что когда законы вселенной будут раскрыты и их начнут соблюдать, тогда не останется никаких оков, а будет только истинная свобода её обитателей! Если бы мне посчастливилось побывать в Медном Городе, – заметь, если бы! – то ничто не помешало бы мне уехать, если бы я захотел…

Она прервала его, вскинув руку.

– Мне было сказано, – медленно произнесла она, – что если я туда войду, то мне придётся остаться навсегда!

– Несомненно! – ответил он. – Поскольку тебя удержит любовь!

– Любовь! – откликнулась она эхом.

– Именно так! Такая любовь, о которой ты никогда и не мечтала, дорогая моя душа, отягчённая миллионами долларов! Любовь! Единственная сила, которая столкнёт небеса на землю и свяжет их в единое целое!

– Но вы, если вы побывали в Медном Городе…

– Если! – повторил он значительно.

– Если так! – согласилась она. – То вас там любовь не задержала?..

– Нет!

Наступило молчание. Солнечный свет горел на древних серых плитах монастыря, и две прекрасные бабочки плясали над ползучими розами, что свисали с арок праздничными розово-белыми венками. Более глубокое сияние, чем солнечное, казалось, окружало стоявшие рядом фигуры – одну эльфийскую, лёгкую и изящную, другую, наделённую какой-то королевской статностью, открыто выражаемую во взгляде и манере держаться. Что-то мистическое, сверхчеловеческое окружало их; дух и личность более высокие, чем у смертных. Спустя пару минут Алоизус снова заговорил:

– Этот город – не Медный, – сказал он, – так его называли путешественники, видевшие сверкающие золотые башни вдалеке. Золото часто походит на медь, а медь – на золото, в отношении и человека, и архитектуры. – Он замолчал, потом продолжил неспешно и выразительно: – Несомненно, вы помните, что написано: «Город расположен четвероугольником, и длина его такая же, как и широта. И измерил он город тростью на двенадцать тысяч стадий; длина и широта и высота его равны. И стену его измерил во сто сорок четыре локтя, мерою человеческою, какова мера и Ангела. Стена его построена из ясписа, а город был чистое золото, подобен чистому стеклу». Разве это не намёк на меру человека, то есть Ангела? На то, что под новыми небесами и на новой земле старые порядки уйдут? Дорогое дитя, ты глубоко училась, рискнула достичь многого и великого! Продолжай своё приключение, но не забудь взять с собой направляющий Свет – Веру, которую игнорирует больше половины мира!

Она порывисто подскочила к нему и схватила за руки.

– О, вы должны мне помочь! – вскричала она. – Вы должны учить меня – я хочу знать всё, что известно вам!..

Он удержал её осторожно и с трепетной нежностью.

– Мне известно не больше вашего, – отвечал он, – вы действуете по-научному, а я – по Вере, закладывая основание на том камне, от которого происходят все науки, и мы приходим к одним и тем же открытиям разными путями. Я бедный священник в храме Божьем, несу своё служение, но я не одинок, потому что в каждом обитаемом уголке земного шара есть один член нашего Города, который поддерживает связь с остальными. Всего один, но и этого довольно! Сегодня коммерческий мир использует устаревшие системы беспроводной телефонии, которая уже была известна и использовалась тысячи лет назад, но у нас есть Звуковые Лучи – лучи, которые несут музыку на крыльях и обретают форму по пути.

На этом он выпустил её руки.

– Имея эти знания, вы не нуждаетесь в моей помощи, – продолжил он, – вы ещё не обрели своего счастья, потому что оно приходит только из одного источника – Любви. Но я не сомневаюсь, что Господь даст вам его в своё время. – Он помолчал, затем продолжил: – Раз вы уходите, то загляните в часовню на секунду и вознесите молитву посредством Звукового Луча к самому Центру всех Знаний, источнику всех открытий; не бойтесь – она дойдёт! Остальное решать вам.

Она замешкалась.

– А Медный Город? – спросила она.

– Золотой Город! – поправил он. – Что ж, у вас уже есть опыт! Ваше имя там известно и, несомненно, вы услышите Город, когда пожелаете.

– А вы слышите послания оттуда? – спросила она многозначительно.

Он серьёзно улыбнулся.

– Мне нельзя говорить о том, что я слышу, – ответил он. – И вам тоже!

Она немного помолчала, затем посмотрела на него вверх умоляющим взором.

– Мир для меня изменился, – сказала она, – и никогда уже не станет прежним! Я, кажется, больше к нему не принадлежу, другие связи окружают меня; как же мне жить в нём? Как работать? Что мне делать?

– Делайте то, что и всегда, – следуйте своим путём, – ответил он. – Путём, который привёл вас к таким открытиям и дерзновениям. Вы должны точно знать в своей душе, что вас на этом пути направляют и что успех – это результат вашего добровольного согласия быть ведомой. Теперь вас во всём будут направлять – не бойтесь за себя! У вас всё будет хорошо!

– А у вас?

Он улыбнулся.

– Зачем думать обо мне? Я в вашей жизни ничто…

– Неправда! – отвечала она. – Вы значите для меня больше, чем вам кажется. Я начинаю осознавать…

Он поднял руки в предостерегающем жесте.

– Тише! – сказал он. – Есть вещи, о которых нам не стоит говорить!

В этот момент монастырский колокол пробил полуденный «Ангелус». Дон Алоизус склонил голову, Моргана инстинктивно последовала его примеру. Внутри здания глубокие голоса братии зазвучали, выводя:

Когда окончилась хвала Небесам, глубокая органная музыка в часовне насытила воздух волной торжественной, благоговейной нежности, и, откликаясь на эмоции той минуты, сердце Морганы забилось чаще, и слёзы навернулись на глаза.

– В Золотом Городе, должно быть, прекрасная музыка! – сказала она.

Дон Алоизус улыбнулся.

– Так и есть! И когда в жизни появляется время, чтобы прислушаться, вы нередко сможете её расслышать!

Она счастливо улыбнулась в ответ, и тогда с молчаливым прощальным жестом она покинула дворик и направилась к часовне, одна часть которой держалась открытой для всех верующих. Внутри никого не было, не считая до сих пор игравшего скрытого органиста. Она подошла к главному Алтарю и преклонила колени напротив него. Она не принадлежала к католической вере, она, по правде, вообще не принадлежала ни к какой вере, кроме той, которой учит Наука, которая, словно раскрытая в небеса дверь, показывает все чудеса внутри; но её острое чувство прекрасного было тронуто торжественным умиротворением закрытой Скинии с крестом на ней и огромными ароматными лилиями, согнувшимися под собственным весом на другой её стороне.